джинсах. Пробив билеты, девочки встали у кабины водителя и весело защебетали о своих школьных проблемах. Затем, видимо, поддавшись общему унынию, смолкли. Одна достала из ранца газетный кулек с семечками, и обе занялись этим сомнительным лакомством, шелуху сплевывали на пол. Ветер, врываясь на остановках в раскрытые двери, подхватывал ее и гонял по вагону.
– Аккуратней, пожалуйста! – брезгливо сморщилась пожилая женщина на первом сидении и стряхнула с коленей кожуру.
Девочка, стоявшая рядом, повернулась к говорившей спиной и продолжала свое занятие.
– Не только аккуратней, а совсем прекратить надо! Безобразие настоящее! – резко сказал тоже не молодой мужчина, давно сверливший сердитыми глазами лица невоспитанных школьниц. – Это же трамвай, а не улица! Общественное место! За это высадить следует!
Девочки испуганно переглянулись, и кулек куда-то исчез. С минуту ехали молча.
– И чего набросился на детишек?! – с вызовом, будто закипая, вдруг спрашивает женщина в большом мохнатом платке. – Чо они такого делают? Не домой к тебе, чать, пришли! Иль тебе больше всех надо?!.. Себе-то под ноги глянь: каку кучу налузгал!..
– Да вы что?! – задохнулся от возмущения мужчина, непроизвольна заглядывая под скамейку. Там, действительно была куча подсолнечной шелухи. – Да это я что ли?!.. Да как вы…
– А кто же? Ты там сидишь, – ехидно перебила его мохнатая шаль, и тут же миролюбиво добавила, – Ну, ладно, ладно. Охолонь. Не ты, так не ты… Если и ты – не беда: все счас грызут…
– Вот и плохо, – говорит женщина с первого сидения, – превратили трамвай в мусорник.
– Что поделать? – вздыхает другая. – В привычку вошло: как в трамвай, так за семечки. Раньше хоть таблички висели: курить, мол, и сорить нельзя. А теперь?.. И их поснимали, и этот молчит, – она показала рукой на кабину водителя. – Даже названия остановок не объявляет.
– Так сняли-то почему? – пытается разъяснить кто-то сзади. – Стыдно, наверно, о таких вещах писать. Культурнее, небось, стали.
Девочки внимательно слушали спорящих. Симпатии их были, конечно, на стороне заступившейся за них женщины. Возмущения сердитого дяди они просто не понимали. Грызть семечки в трамвае они, конечно, больше не будут, но почему этого делать нельзя, им пока не совсем ясно. Тетя-то вон как за них раскричалась…
Спор, между тем, угасал. Уже вышли женщины с первых сидений. Через остановку поднялся и пошел к выходу мужчина, так больше и не вступивший в разговор. Дождался, когда откроется дверь, и молча сошел с трамвая. Когда вышла женщина в мохнатом платке, и где вышли девочки, никто не обратил внимания. В трамвае уже были новые пассажиры.
Лекция с иллюстрацией
С выходом на пенсию Казимир Матвеевич Керамзитов неожиданно увлекся изучением медицины. «Не потому, что не доверяю врачам, – объяснял он знакомым, – нет, а чтобы реже с ними встречаться. Для профилактики, так
