дополнительно воспользовались услугами… поляков, которые тут же призвали военнообязанных и направили их в Германию для обслуживания рурской промышленности и транспорта. На западе Германии при негласной поддержке Франции была провозглашена Рейнская республика. По словам Кейнса у французов бытовало мнение, что путем угроз, взяток, обмана и лести им еще удастся создать независимую Рейнскую республику под французским протекторатом{113}. Идея не удалась. Французский посол в Берлине позже сокрушался: «Мы должны (были) захватить немецкую территорию вплоть до Рейна. Вильсон помешал нам сделать это»{114}. В итоге Рейнская республика переродилась в Рейнскую демилитаризованную зону, оккупированную войсками союзников, причем содержание оккупантов возлагалось на рахитичный германский бюджет{115}.
«Рурский кризис» привел резкому падению производства и гиперинфляции. К марту 1923 г. доллар стоил уже 21 тысячу марок, к 1 июля 160 тыс., к 1 августа – 1 млн., к сентябрю 110 млн., к декабрю – более 4 млрд.![20] Меры, предпринимаемые немецким правительством по обузданию инфляции, не поспевали за нею. Так, несмотря на то, что налог на заработную плату взимался за 2 недели, а налог на продажу помесячно, инфляция все равно их съедала. К ноябрю 1923 г., налоговые сборы покрывали только 1 % государственных расходов. Цены на государственные услуги, такие, как почта и железнодорожные перевозки, пересматривались с большим опозданием, что вело к дополнительному росту расходов госбюджета.
Курс бумажной марки по отношению к доллару{116}
Гиперинфляция привела к резкому снижению заработной платы. Если до войны лучше германского рабочего оплачивался только американский, то в апреле 1922 г., как подсчитал английский статистик Дж. Гилтон: чтобы купить один и тот же набор продуктов американскому каменщику нужно было работать один час, английскому – три, французскому – пять, бельгийскому – шесть, а немецкому – семь часов с четвертью. По отношению к 1913 г. реальная заработная плата в апреле 1922 г. составляла – 72 %, в октябре – 55 %, в июне 1923 – 48 %{117}.
В 1923 г. одно яйцо стоило уже 8 миллионов марок. Галопирующая инфляция приводила к тому, что на заработок, который рабочие приносили домой вечером, их женам на утро уже нечего было купить. «Чтобы рабочие не сожгли заводы, – отмечал Ф. Тиссен, – промышленникам и муниципалитетам пришлось создать чрезвычайную валюту на фиктивном золотом базисе»{118}.
Немцев спасал только дешевый хлеб (который до 23.06.1923 г. добывался по разверстке) и высокая урожайность хорошо поставленного сельского хозяйства[21]. Но Германия все же голодала{119}. «Этот безумный год, – пишет С. Хаффшер, – сегодня уже почти забыт, но это был самый тяжелый год из всех тяжелых лет, выпавших на долю Германии в первой половине столетия»{120}.
В ходе гиперинфляции рейхсбанк потерял половину
Keynes J.M…, p. 96.
Додд У…, с. 413
Грызун В…, с. 558
15 ноября 1923 г. Рейхсбанк выпустил денег на сумму 92,8 квинтильона марок. Фунт масла тогда стоил 6 триллионов марок, одно яйцо – 80 млрд. марок.
Официальная статистика Рейхсбанка и данные Берлинской биржи, с 1918-го по 1923 гг. – I. Benoist-Mechin, Histoire de l’armee allemande, Paris: Editions Albin Michel, 1966, Vol. 2, p. 205; Andre Fourgeaud, La depreciation et la revalorisation du Mark allemand, et les enseignements de I’experience monetarire allemande, Paris: Payot, 1926, p. 11 (Препарата Г., Гитлер, Inc., с. 189, таблица 3.1).
Кремлев С. Россия и Германия…, с. 253–254.
Тиссен Ф…, с. 85–86.
Немецкий бауэр даже после изнурительной войны получал с гектара в полтора раза больше пшеницы, чем канадец, и в два с половиной раза больше, чем американский фермер.
Кремлев С. Россия и Германия…, с. 254.
Ференбах О…, с. 78
