о предстоящей свадьбе. Веселые, радостные бежали на зорьке домой. Утром страшное и грозное слово «война» потрясло деревню, больно резануло по сердцу девушки. Вечером провожали Николая на фронт. Снова запылила перед глазами телега Пантелея. Мурашки пробежали по телу, зябко повела Мария плечами, взяла письмо, перечитала дорогие сердцу строчки и, радостная, откинулась на землю.
Рассветная полоса растёт, меняется цвет её. Из светлого переходит в бледно-розовый, а потом вдруг багровеет, выкатывается жарким диском над тёмной зеленью леса. Тёплые лучи осторожно касаются всего земного, упираются в откровенные кругляши Марьиных глаз, отражаются в их зеркальной чистоте и, оставив крупинки веснушек вокруг зрачков, устремляются дальше, в жизнь, пробуждающуюся на остывшей за ночь земле.
Соловей в прибрежной роще прокашлялся, рассыпался звонкой трелью. Ему отозвался второй, третий – и вся роща защебетала, засвистала. Утро пришло на землю с новыми песнями птиц. Слушает Мария природу, и никак не может уложиться в её голове, что где-то идет война, страшное месиво смертей, жизней и крови. И там, в этом пекле, её Николай.
Прошло лето. Незаметно, крадучись, подползла к деревне зима. Радостными были дни у Марии, когда она получала письма.
А они приходили редко. Ложась спать, Мария каждый раз совала под подушку руку и, убедившись, что письма на месте, спокойно засыпала.
Вьюжит, чертыхается в дощатом заборе ветер. Завывает в печной трубе, стучит обледенелыми ветвями берёзы в стёкла. Маше кажется, что Николай стучит в окно. Она откладывает в сторону вязание, прислушивается. Нет – показалось. Сколько раз ветер будил её среди ночи. Выбежит Мария в сени.
– Коля, это ты? – спросит тихо, чтобы не услышали домашние, и стоит, прислушивается, ждёт ответа, коченеет на морозе. Зайдёт в избу, оденется потеплее, возьмёт письмо Николая, выйдет в сени, отыщет припрятанный в углу огарок свечи, зажжёт его и читает-перечитывает дорогие строчки.
До поздней ночи не ложится Мария, вяжет тёплые носки для Николая. До утра просидела бы, да сестра не дала, насильно уложила её в постель. Уже лёжа в постели, долго не могла уснуть Мария, ворочалась, а потом – кошмарные сны: снова старуха хватала за горло и душила, пихала в глаза цветы измены, разлуки – цветы желтые.
Утром Мария разгребала дорожки вокруг дома, когда подъехал Пантелей, остановился около неё.
– Бог в помощь, красавица! – приветствовал он, притрагиваясь к шапке. – Поехал за почтой, письмо тебе привезу от любимого.
– Правда?! – радостно спрашивает Мария, подбегает к Пантелею. – Привезёшь – расцелую!
– Привезу, обязательно привезу, красавица. Н-но, милая, поехали! – Пантелей хлещет кнутом воздух.
Старик не ошибся, привёз ей письмо. Чужой казённый почерк удивил его и испугал. Защемило стариковское сердце, почуяло что-то неладное. Он знал, что хранится в этом конверте, и никак не мог сообразить, как будет подавать письмо Марии. Приходила в голову мысль бросить письмо,
