быть полезен ее Алешеньке, который, проснувшись, будет непременно требовать у нее денег на похмелье. А где она возьмет? Может быть, вместо того, чтобы начать требовать у нее и оттаскать в заключение даже за ее жиденькую седую косу, он как-нибудь сойдется на этот счет с посетителем и сегодня она отдохнет.
– Пожалуйте! Андрей Иванович! Пожалуйте вот сюда! – суетилась она, отворяя входную дверь в комнату из темных, смрадных сеней.
Домишко только и состоял из сеней да из этой комнаты.
Войдя в нее, даже Андрюшка был поражен самым отвратительным хаосом, среди которого в особенности выделялся кухонный стол, покрытый объедками вчерашней трапезы с бутылкой из-под водки, да кровать, мягкая часть которой состояла из накиданного тряпья, а корпус из четырех чурбанов с приколоченными досками. Она была настолько широка, что на ней можно было спать и вдоль и поперек.
В углу, на двух табуретах, лепилась одна узкая доска с примятыми на ней несколькими юбками и каким-то невыразимо грязным узлом, заменяющим, вероятно, подушку. Это была постель старухи.
С широкого одра раздавался сиплый храп, виднелись босые грязные ноги и отвратительно всклокоченная голова.
– Вы уж разбудите его сами! – обратилась старуха к Андрюшке. – А то он на меня рассердится…
Андрюшка приблизился и сапогом ткнул в голую пятку приятеля:
– Алексей! Вставай!.. Вставай скорей, есть дело!
Сухощавая, испитая личность поднялась и спустила ноги.
– Кто? Где? Я, ей-ей, нет… Это Турбин все наврал, на его показания нельзя положиться… – И вдруг он прочухался: – А-а, Андрей, это ты… Вот так ловко, рад… очень… ну, садись. Что? Как?.. Да садись, вот хоть сюда на край…
Алешка казался чуть не вдвое старше Андрюшки. Его испитое лицо, желтое и уже в морщинах, однако, носило печать некоторой интеллигентности, давая понять, что перед созерцателем предстоит субъект петербургского омута, давно уже прошедший все, что в совокупности дает своим исчадиям темная столичная жизнь.
Рядом с кроватью валялись модные, но рваные ботинки, такой же костюм лежал в ногах; помятый цилиндр стоял на подоконнике.
На табуретке лежало в папиросной коробке несколько окурков, коробка спичек и черепаховое пенсне.
Алексей являл прямую противоположность своему гостю. Насколько черты лица второго были полны энергией и блеском, настолько черты лица первого были некрасивы, вялы и расплывчаты, а широкий рот с выдающимися зубами придавал его лицу сходство с каким-то хищным животным.
– Дело есть у меня, Алексей! – сказал задумчиво Андрюшка. Глаза его зловеще блеснули. – Большое дело!..
– Что такое?
– А вот что… Надобно мне сбыть вот эти вещи.
Андрюшка развернул тряпицу и вынул оттуда несколько золотых вещей.
Алексей так и подпрыгнул:
– Черт побери! Откуда это у тебя?..
– Откуда
