плюс. Пока он не научится жить, дышать полной грудью, улыбаться. Ведь он забыл, когда в последний раз улыбался!
Гриня подошёл к пыльному, в разводах, зеркалу прихожей и принялся с напряжённым вниманием рассматривать своё лицо. Хорошего было мало. Зеленоватая кожа, круги под глазами, пакля волос, борода козлиным клином – да уж, красив как бог! Он забрался в ванную и, стараясь не касаться годами не мытых стен, включил душ. И тут, стоя под душем, почувствовал, как в сетчатую воронку вместе с горячими потоками – прямо по позвоночнику – безвозвратно уходит всё, что годами давило, изматывало душу. Скатывается с него, как серая шелупень омертвевшей кожи.
Он выл и рычал от блаженства, принимался петь, свистел, подражая птичьим голосам, тёр и мыл бледное, худое тело и наполнялся особой, чистой лёгкостью, которая не имела ничего общего с прежней сосущей пустотой
С этого дня тревожный невротик исчез, а на его месте осваивался новый Гриня, который умел внушать доверие, добиваться своего. А главное – отличать реальность от болезненных видений, которые всё же иногда с ним случались. Сны про бабочек, к примеру. Они его долго не отпускали, пришлось снять со стены и выкинуть коллекцию африканских красавиц – под стеклом, в раме из палисандрового дерева – привезённую Гретой из очередного вояжа. Конечно, коллекцию было жалко, но Гриня действовал решительно, и это помогло, галлюциногенные сны прекратились.
Между делом он всё же добрался до банка, узнал, что карта выписана на его имя, и с удивлением обнаружил на ней значительную сумму. Прошло не больше недели, но за это время столько всего случилось! Он отыскал телефон материного поклонника Тойво Крошеня – тот, слава богу, был жив и здоров, необычайно обрадовался и пригласил в гости. На это Гриня и рассчитывал, за три дня сделал шенгенскую визу и на туристическом автобусе добрался до Хельсинки. Цель поездки была сугубо практичной – приодеться, поскольку на родине царил беспредел китайского и турецкого ширпотреба, своя лёгкая промышленность – как, впрочем, и вся остальная – была надёжно обездвижена и выброшена на обочину.
Тойво встретил его на автовокзале, и, пока они обедали в уютном ресторанчике, где у него было своё место за столиком у окна, рассказывал всякие истории из прошлого, в которых рядом с ним обязательно присутствовала Василиса, даже если её в тот период не было в Финляндии. Но либо она звонила, либо «was the soul of the neighborhood1». Пришлось слушать, изображать интерес, но дело всё же было сделано, чему Тойво основательно помог, поскольку следил и даже вёл записи о всех скидках и акциях в магазинах, так что экономия получилась значительная. Кое-что старый Крошень оплатил сам, вручая обнову торжественно, как подарок ко дню рождения. Гриня не протестовал, понимая, что обидит друга матери, который своей Lis всегда делал подарки и теперь совершает траты в память о ней.
Одетый в добротные
was the soul of the neighborhood – была душой рядом (англ.)
