на посещающей многих и многих провинциальных засранцев и «засранцесс» мысли, что хочет жить и работать в столице. Но без солидного капитала в это волшебное царство-государство нечего было и соваться, и он продолжал упорно работать, чтобы осуществить подцепленную на ярмарке тщеславия болезнь-мечту, глодавшую его посильнее вируса иммунодефицита.
Профессия пластического хирурга требует полной самоотдачи, она не терпит небрежности, неточности и расхлябанности. Хирургу-пластику невозможно выполнять работу «на одном коньке» (выражение профессиональных хоккеистов), меланхолически почёсывая яйца или ковыряя пальцем в носу. Фред и работал как вол, как проклятый, как два папы Карло – чёрный и синий.
Но однажды Фёдор с ужасом обнаружил, что то, чему он посвятил свою жизнь, перестало нравиться ему. Он начал замечать, что всё чаще раздражается, вынужденно общаясь со сварливыми, не в меру тщеславными и привередливыми клиентками, которых заботили только собственные морщины, носогубные складки, обвисшие груди и заплывшие жиром бесформенные животы, а отнюдь не почти абсолютный вакуум в своих головах, которые почему-то всегда болели. И всё-таки Фред, скрипя крепкими лошадиными зубами, как в бреду по инерции продолжал разглаживать бабам морщины, расправлять носогубные складки, подтягивать одряблевшую кожу, формировать упругие высокие груди, откачивать жир с ягодиц и переклёпывать носы с римских на греческие и наоборот. Впрочем, «наоборот» за всю его карьеру попросили лишь один раз.
Основная клиентура Васнецова состояла из женщин паскудного климактерического возраста плюс-минус пять-семь лет. Почти каждая из пациенток после удачно проведённой операции впадала в эйфорию и стремилась осчастливить хирурга прямо в кабинете. Почти никому Фред и не отказывал – это давно вошло у него в привычку.
Иногда бабёнка попадалась ничего себе и, накачивая такую на медицинском топчане по системе Дао, ему не приходилось лицемерить, изображая страсть. Другой же раз у него добивалась ласк какая-нибудь заезженная лошадь, у которой изо рта смердело, как из дверей свинарника, а с тела клочьями летела потная пена. Таких «сестрёнок Россинанта» Фред объезжал, даже не приглашая на топчан, – просто давал им отсосать, покорно отдыхая в кресле и покуривая при этом хорошую сигарету, до которых был большой охотник.
С грехом пополам он продолжал тянуть свою лямку, нести свой тяжкий крест, старательно копя никак не хотевшие копиться рублишки, коих требовалось ох как немало, чтобы укорениться в метрополии и открыть там собственную клинику.
Ближе к сорока Фёдор Станиславович понял, что вряд ли сможет воплотить в действительность свою мечту – переселиться в московское царство. И вот тут с ним произошёл удивительный случай, круто изменивший его жизнь в лучшую сторону. Вернее, процесс её изменения продолжался, и в данный момент Фёдор Станиславович как раз преодолевал последние метры крутого жизненного виража, и его безупречное сердце то замирало, то рвалось из груди в
