позиции между старых, широких редких сосен, которые должны прикрыть своими ветвями орудия и зарядные ящики, пока еще в беспорядке разбросанные по намеченной позиции. Невдалеке раскинулось какое-то селение, над которым высится остроконечная колокольня старого костела. Стадо коров, рассеянное светлыми пятнами, пасется на изумрудной глади обширного луга. Кучка светлоголовых деревенских детей робко наблюдает издали странную, невиданную еще ими картину солдат, лошадей и орудий.
Указав старшему офицеру поручику Яковлеву места орудий, я сам, в сопровождении Н. А. Тиличеева и двух разведчиков, отправился на поиски наблюдательного пункта. Мы выбрали для этой цели ближайший к неприятельскому берегу остров, занятый уже нашей пехотой 1-го полка15. Пехотные окопы шли по берегу острова с некоторыми перерывами, в одном из которых, на линии окопов и был для меня вырыт небольшой наблюдательный ровик. Этот ровик для маскировки мы усадили зелеными ветками, совершенно упустив из виду, что ветки вскоре завянут и могут вызвать у неприятеля подозрение. К счастью, как оказалось, немцы не обратили на него никакого внимания. Подход к моему ровику был скрыт растущими кустами, идущими к небольшой деревушке, ютившейся в густой древесной заросли. В этой деревушке я и поселился со всей своей командой наблюдателей и телефонистов. Хозяева приняли нас очень приветливо, и во все время нашего пребывания мы жили с ними очень дружно.
Теперь осталось самое трудное: проводка двух телефонных линий для связи батареи с наблюдательным пунктом. Трудное это дело было потому, что пришлось телефонный провод тянуть через несколько (правда, нешироких) водных рукавов.
Когда я вернулся в батарею, то позиция была уже готова: орудия стояли на местах, и по бокам их были вырыты ровики для прислуги – таких размеров, что даже испугался: это не ровики, а целые блиндажи крепостного типа.
Стало вечереть, и стал накрапывать дождь. Телефонисты потянули провод на наблюдательный пункт, и тут же начались наши страдания. Добыли какую-то старую лодку – долбленку, но без весла. Лодка вертится, переваливается с боку на бок, того и гляди – очутимся в воде. Провод ускользает из рук, темно, а сверху поливает дождем. Наконец через один рукав протянули провод, до следующего несли лодку на руках, а там опять та же мука.
– Да, – шутит Н. А. Тиличеев, ежась от пронизывающего холода, весь мокрый, с задеревеневшими пальцами на руках. – Мы подвигаемся по способу наших дедов, когда они ходили «из варяг в греки». Только они, наверно, так не спешили и ночью не мокли под дождем и ветром.
Через несколько часов, грязные, измокшие, продрогшие, голодные, мы наконец окончили наше трудное дело и, предварительно сняв с себя промокшие шинели и сапоги, с невероятным наслаждением уселись вокруг печки, затопленной для нас гостеприимным хозяином. Вот в этот момент мы были почти счастливы.
На следующее утро противоположный берег еще не был занят неприятелем, хотя жители почему-то попрятались, что дало нам повод предполагать, что ждать уже
