кавалеристов: красные галифе и зеленые расшитые доломаны. При этом на ногах грязные, казенного образца, стоптанные сапоги, и на голове – засаленная русская фуражка. Вид карикатурный. Видимо, где-то захватили австрийские цейхгаузы и нашли достойное применение австрийскому обмундированию.
Нам отвели австрийские казармы, большие, светлые, с большим двором. Внутри все стены расписаны фигурами солдат во всевозможнейших австрийских формах. Люди довольны – можно всласть отдохнуть на хороших койках. Офицерам отведены квартиры в одной из городских гостиниц.
Как только мы вышли на улицу, у каждого из нас, офицеров, появился как из-под земли выросший еврей-мальчишка для поручений. Эти мальчуганы не оставляли нас во все время нашего пребывания во Львове (около трех суток), терпеливо поджидая своих офицеров у порога гостиницы и получая за это вознаграждение 30–40 копеек в день. Благодаря им мы чувствовали себя здесь как дома, совершенно не боясь заблудиться в лабиринте улиц чужого большого города.
Что поразило нас – это обилие австрийских офицеров, даже при оружии. Они совершенно свободно расхаживали по улицам города, часто под руку с дамами. Мы же были как бы на положении гостей. По вечерам на одной из главных улиц при полном освещении блестящих магазинов густая толпа гуляющих сплошной стеной медленно двигалась по тротуарам взад и вперед. Здесь уже все перемешалось – местные жители и пришельцы, офицеры – и русские, и австрийцы. Как их много и тех, и других, и что они здесь делают в таком числе, по крайней мере русские?
– Ваше высокоблагородие, канонир Сидорин обругал площадной бранью своего взводного фейерверкера и отказался выполнить его приказание идти на уборку лошадей, – докладывает фельдфебель.
Явление очень нехорошее, в особенности на походе. Надо раз и навсегда прекратить этого рода явления решительными мерами, конечно, не прибегая к помощи полевого суда. Долго ломаю себе голову над этим вопросом и наконец прихожу к разрешению.
Вся батарея в сборе.
– Вот что, ребята, у нас в батарее произошел прискорбный случай, вы, наверное, уже об этом слышали?
– Так точно, – раздаются голоса.
– Так вот что: я должен предать Сидорина военно-полевому суду, а вы знаете, чем это может кончиться в военное время.
– Так точно, расстрелом.
– Жаль человека. Значит, надо придумать что-либо другое, чтобы больше таких дел в батарее не было, решить у себя, не вынося сора из избы. Что вы на это скажете?
– Выпороть надо, – загудела батарея.
– Ладно, пусть же сама батарея и приводит в исполнение свой приговор.
6-я батарея направляется в Карпаты. Дорога от Львова идет гладкой, безлесной равниной, по которой изредка разбросаны утопающие в зелени небольшие деревушки или помещичьи усадьбы.
Мы идем по свежим следам недавних боев, картины которых ясно рисуются по первому брошенному взгляду по сторонам нашей широкой дороги-шоссе. Вот окопы,
