могу! – плакал Вернон.
– Просто нелепо! – заявила Майра.
– А по-моему, это очень любопытно.
– Обычно детям всегда хочется побренчать на рояле. Однажды я пыталась научить Вернона играть «Котлетки», но его это ничуть не заинтересовало.
Нина задумчиво смотрела на племянника.
– Просто поверить не могу, что мой ребенок может быть немузыкальным, – обиженным тоном продолжала Майра. – Когда мне было восемь, я уже играла довольно сложные пьесы.
– Музыкальность проявляется по-разному, – рассеянно промолвила Нина.
Майре это показалось одним из тех глупых замечаний, которых и следует ожидать от представителей семейства Дейров. Либо человек музыкален и, следовательно, умеет играть пьесы, либо он не музыкален и не может этого делать. Вернон явно принадлежал ко второй категории.
Мать няни заболела. Для детской это явилось беспрецедентной катастрофой. Няня, мрачная и краснолицая, упаковывала вещи с помощью Сузан-Изабел. Вернон стоял рядом, полный сочувствия и в то же время любопытства, которое побуждало его задавать вопросы.
– Твоя мама очень старая, няня? Ей сто лет?
– Конечно нет, мастер Вернон! Сто лет, вот еще!
– Ты думаешь, она умрет? – продолжал Вернон, помня, что мать кухарки заболела и умерла, и изо всех сил стремясь проявить доброту и понимание.
Няня не ответила.
– Сузан, достань сумки для обуви из нижнего ящика, – обратилась она к горничной. – Поживее, девочка.
– Няня, твоя мама…
– У меня нет времени отвечать на вопросы, мастер Вернон.
Вернон присел на край обитой ситцем оттоманки и задумался. Няня сказала, что ее матери меньше ста лет, но она, должно быть, все равно очень старая. А ведь и сама няня казалась ему достаточно старой. Мысль о том, что кто-то может быть еще старше и мудрее ее, ошеломляла. Странным образом это превращало няню из фигуры, второй по значению после Бога, в обычное человеческое существо.
Вселенная меняла очертания вместе со смещением шкалы ценностей. Няня, Бог и мистер Грин отодвигались на задний план, уступая место маме, папе и даже тете Нине. Особенно маме, похожей на принцессу с длинными золотыми волосами. Ради нее Вернону хотелось сразиться с драконом – блестящим и коричневым, как Чудовище.
Как звучало это волшебное слово? Брамаджем! Принцесса Брамаджем! Такое слово можно шептать тайком по ночам вместе со словами «черт возьми» и «корсет».
Но мама никогда не должна это слышать. Вернон прекрасно отдавал себе отчет в том, что она бы только рассмеялась – мама всегда смеялась, и от ее смеха все внутри съеживалось. При этом она говорила вещи, которых он терпеть не мог: «Правда, дети ужасно забавные?»
Вернон-то знал, что он ничуть не забавный. Ему вообще не нравилось это слово – оно напоминало о шутках дяди Сидни. Если бы только мама не…
Сидя на скользком ситце, Вернон озадаченно нахмурил брови. Ему внезапно представились
