строевой выучки.
Скоро всё разъяснилось. Примерно через полчаса. Дело в том, что французский язык Миша изучал в советской средней школе, согласно инструкции ВЦСПС – без произношения. И по наивности был уверен, что на земле коммунаров ходит именно эта форма языка. То есть он совсем о форме не задумывался, а нашёл в словаре слово «подушка». На его беду во французском языке оказалось два похожих слова, которые сразу не различишь, а по отечественным представлениям они и совсем почти одинаково читаются: coussin – подушка, cuisine – кухня. И вот последнюю – «квизин» – в школе часто повторяют, много текстов про расположение комнат, въелась она, зараза, с четвёртого класса. А такую мелочь, как подушку, кто же будет всерьёз изучать семь лет?
Поэтому метрдотель и решил, что клиент хочет ознакомиться с особенностями кухни и убедиться в качестве приготовления завтрака. Спас положение международный язык жестов. Миша начал прикладывать две сложенные руки к пока своему уху и наклонять к рукам голову, а также изображать перед французом объём необходимого предмета: «Подушка, баран! Спят на чём!.. Квизин…»
– Кусэн… орэйе?..
Оказалось ещё, что слово «coussin» (кусэн) французы давно не употребляют, а говорят более изящное «oreiller» (орэйе), не заглядывая в наш словарь восемьдесят пятого года. И вообще «coussin» – это как бы подушка вообще, а «oreiller» – это та, которая и нужна, – под голову. И не положено ни квизин, ни кусэн, ни oрэйе за сто двадцать франков в сутки. И вообще (как потом выяснилось) нет у французов подушек, а есть специальные валики.
Когда француз тоже перешёл к жестам, кое-что до Миши стало доходить. Хотя и не понятно было, как это – нет подушки? Когда толчка нету с душем и стены как для ремонта – это понятно, а чтобы подушки… Ну не уроды?!..
Европейские студенты тем временем отодвинули пиво и в футбол приостановили монеты вкладывать – хохочут – нашли развлечение. Уже Мише слышится через их тарабарщину и хохот: «Рюс… рюс…» Это, значит, над ним смеются, над русским, выродки…
И вот Миша выходит в холл, глядит исподлобья на всю эту ораву своими страшными глазами. А пальцы у него сами в кулаки сжимаются, автоматически – когда надо.
Тишина установилась такая, что муху слышно было бы, если бы муха здесь пролетела. И так, в тишине, Миша поднялся по лестнице на свой третий этаж, зашёл в номер. И только когда он захлопнул дверь сокрушительно, снизу пополз молодёжный гомонок.
Уважают русских в Париже! Побаиваются. Но подушку так и не дали.
Ничего. Миша свернул свитерок, положил под голову, укрылся и уснул на нижней кровати.
Как туберкулёз погубил Петра Романовича
Человек почтенный, Пётр Романович Бахарев, а может быть, Пахарев или что-то в этом роде – доподлинно нам это не вполне известно, однако верно, что не Хахалев, – то есть фамилия Петра Романовича была благозвучной.
Так
