меня ждали… Такие вот дела, Веня.
– А… а Дав-видик… он… он здесь? – спросил Атлас, с трудом протолкнув слова через горло, сведенное судорогой.
– Здесь. Куда ж ему деться? Спит. Хочешь глянуть?
Атлас молча кивнул головой.
Рогнеда тяжело оторвала свое худое тело от табурета, взяла каганец, подошла к двери, тихонько отворила ее, поманила Атласа пальцем.
Три детские головки виднелись одна возле другой на широком топчане. Неверный свет каганца колебался над ними, делая их похожими друг на друга. Но Атлас сразу же узнал своего сына, хотя не видел его больше двух лет. И тут мальчик открыл глаза, увидел склоненную над ним женщину и тихо произнес:
– Ма-ма… – И снова погрузился в сон.
Атлас дернулся и кинулся вон из комнаты: его душили спазмы рыдания, которое никак не могло вырваться наружу. Лишь уткнувшись головой в угол дома, он выпустил из себя несколько хриплых стонов, затем торопливо закурил, оглядывая безжизненное пространство, как бы выплывающее из серой пелены раннего утра.
Атлас провел в доме Рогнеды три дня. Спал на чердаке вместе с сыном, который никак не хотел поверить, что перед ним настоящий отец.
– А где же мама? – спрашивал он, пытливо заглядывая в глаза Атласу и решая в своем детском уме, может ли папа появиться в доме без мамы. – А где Илюша и Руфина?
– Не знаю, – честно признавался Атлас.
– Вот то-то и оно-ооо, – назидательно тянул он звук «о», кому-то подражая.
– А ты помнишь, как мы с тобой катались на лодке по Дону? – спрашивал Атлас, пытаясь вызвать у сына воспоминания, связанные с рекой, а через них и о себе.
– По-омню, – неуверенно тянул Давид. – Я тогда был маленький, а папа большой. – И, оценивающе оглядев Атласа с ног до головы, спросил: – А где твоя зеленая тюбетейка?
– Дома осталась, – соврал Атлас, потому что у него никогда не было зеленой тюбетейки.
– Да-ааа?
Сын явно не верил ему и задумчиво смотрел вдаль. Возможно, его смущали шрамы на лице отца, так сильно его изменившие.
На третий день Атлас засобирался: вдруг блеснула надежда, что Соня жива или кто-то из детей, что она в Минводах, что он зря здесь теряет время, что московская комиссия могла и не найти всех, оставшихся в живых. Или искала и нашла, и отправила их в Ростов. Мало ли как бывает.
– У меня еще два дня, – говорил он Рогнеде. – За два дня постараюсь хоть что-то узнать определенное. А если не найду… В любом случае пусть Давидик побудет у вас: куда ж я его повезу? Я из Минвод поеду прямо в Ростов, определюсь там с квартирой, и тогда заберу… Может, всех вместе… А? Как вы на это смотрите?
Рогнеда долго молчала, перебирая тонкими пальцами сборки своей кофты, затем качнула головой:
– Нет, я никуда не поеду, – произнесла она тихо. – Тут мой дом, тут я родилась, тут дети мои родились… Буду
