четверг снятся вещие сны. На самом деле сны у нас – всегда вещие. Иные мать к нам не посылает. Мы, её летучая армия, должны быть всегда начеку.
Вот и теперь мне снится лес. Но не нынешний – злой и чёрный, с хищными когтистыми деревьями, а прежний – ещё зелёный, полный птичьего пения и усыпанных цветами полян. Такой, каков он в других уголках Сказочной страны. Раньше Злобнолес звался по-другому, как и весь этот благодатный край, – Чаролесьем.
И жили тут совершенно удивительные люди – мечтатели, фантазёры и сказочники. Ходят слухи, что именно благодаря им и родились когда-то первые феи. Кто-то из сказочников придумал нас для своей истории.
А потом правитель здешних мест, далёкий прапредок Ландара, отверг Болотную Колдунью, и она в ярости наслала на его земли свою приспешницу – Чёрную Злобу. Где та ступала, расползались язвами гниль и плесень, прорастали ненависть и отчаяние. Люди, по науськиванию короля, стали истреблять фантазёров, мечтателей и сказочников: правитель ловко нашёл виноватых в бедах своей страны.
Так и одичал этот край. Озлобился и опустел. Остались тут только тёмные колдуны, голые скалы и Злобнолес на месте прежнего Чаролесья.
Мне снилось, как Чёрная Злоба ползла мерзким слизнем дальше, заражая всё гниением и тленом. А впереди, вестниками чумы, бежали гигантские крысы. Вот одна из них обернулась, и я заметила острое, наполовину человеческое лицо. Полные ненависти глаза всверливаются в меня. Впервые за сто пятьдесят лет просыпаюсь с криком и в холодном поту.
Мяв-кун, который незаметно пробрался в комнату и уснул у меня в ногах, тоже вскакивает – ершится, шерсть на загривке дыбом, хвостяра шипит.
– Тише-тише, – успокаиваю, ласково чешу за ухом, трогаю рожки.
Он постепенно успокаивается, но всё ещё немного недоволен.
– Ишшшшшь, напугала, окаянная, – шипит на меня.
– Пугливый какой, – улыбаюсь и кутаюсь в одеяло. – Лучше скажи, где твой друг крысиный?
– Я ему не сторож.
Мурчелло прогибается в спине, вытягивает передние лапы, сладко зевает, затем, немного потоптавшись на подушке (а устроился совсем рядом) засыпает вновь.
А у меня не получается.
Притягиваю к себе мяв-куна – пушистого и тёплого – утыкаюсь в шёлковую фиолетово-малиновую шерсть и лежу с открытыми глазами до утра.
Утро встречает хмуро и недобро – вызовом к ректору.
Мчусь на всех крыльях.
И так злая, невыспавшаяся и пытающаяся вспомнить, куда положила топор, а тут ещё этот!
Залетаю в его чёрный кабинет.
Сидит, нога за ногу, барабанит по столу тонкими, будто паучьими, бледно-зелёными пальцами. Чёрными глазами сканирует. Мне присесть не предлагает, так и стою, как девчонка.
– Как внимательно вы читали устав Академии Тёмного колдовства? – с ехидством и издалека начинает он.
– Никак, – признаюсь честно. – Я нормы приличия и так знаю.
– Видно плохо знаете, если позволяете себе появляться на территории учебного заведения обнажённой!
