он озвучивает:
– Заформалиненных! – нежно и расплываясь, как мороженое на солнце.
– Ух ты ж силы волшебные! И чего это тебя так пробило?
– Привычка-с, мяв! Гемявтическая. Ещё с тех пор, как мяв-куны в лабораториях жили! Мышей не было, только лягушек – сколько угодно!
Зачерпывает пригоршню чего-то там и кидает в рот, как мармеладки.
А я читаю этикетку на банке, и мне плохеет: «Ignotum bestia». То есть, буквально, «неизвестный зверь», или попросту «неведома зверюшка». Нет, только не это! Разве ж можно такое есть? Даже жалею, что феи могут видеть и в полумраке.
– Мурчелло, ты ведь образованный!
– Угмур.
– И умеешь читать!
– Немявго.
– А по-латыни?
– Увы, мне, ням-ням! – жадно чавкает он в ответ.
– Мурчелло, ты ешь не лягушек, это – Ignotum bestia.
– Что это ещё за неведома зверюшка? Не слышал про таких…
– Именно та самая! Неизвестный зверь!
– Ой, мать моя пробирка!
Он роняет банку и, следом, падает с полки сам. Несколько секунд лежит на полу без признаков жизни, высунув язык, с остекленевшими глазами, похожий на творение таксидермиста. И вдруг начинает дёргать лапами…Вскакивает, лихо отплясывая, будто на него внезапно напала джига-дрыга, напевает:
А нам всё равно,
А нам всё равно,
Пусть боимся мы волка и сову.
Дело есть у нас —
В самый жуткий час
Мы волшебную
Косим трын-траву.3
Песенка периодически прерывается возгласами: «Я не заяц! Не заяц я!» и продолжается в осоловелом безумии.
Сажусь на какой-то короб, подпираю голову рукой и думаю о том, как же я влипла. Не иначе в Комитете всё подстроили и, сейчас, подсматривая за мной в Дальновидческое Зеркало, ехидно хихикают. Особенно, Моргана. Вот прямо вижу её, пакостницу. Так бы и вцепилась!
Мяв-кун идёт радужными полосами, раздувается, как рыба-шар, и взрывается, забрызгивая всё душистыми ошмётками.
Я отключаюсь.
– Здорово вы нас напугали, мадам.
Ага, и это мне говорит привидение в медицинском халате.
– Мадемуазель, – поправляю я и приподымаюсь на кушетке: – Мурчелло, правда, взорвался?
– Нет-нет, что вы. Жив, курилка. То есть, зараза. – Голос у призрачного доктора добрый, обволакивающий, баюкающий. – Мучается несварением в соседнем боксе. Это ж надо додуматься все Ignotum bestia съесть! Ценнейший ингредиент для зелий! Ректор Хмурус в ярости.
Спускаю ноги с кушетки, оглядываю медотсек. Да уж, что-то мне подсказывает, что при жизни доктор практиковал не слишком традиционную медицину. Оттого-то, видимо, и стал призраком преждевременно.
– Вот к ректору мне и надо, – говорю.
– Ни боже мой! – мотает прозрачной головой доктор. – Съест! С крылышками!
Песенка из к/ф «Бриллиантовая рука», сл. Л. Дербенёва, муз. А. Зацепина
