висевшем на груди Инквизитора. Губы чуть шевельнулись, но и только, по всей видимости, говорить раненый всё ещё не мог.
– Бедный ребёнок, что ж они успели сделать-то с тобой, – сокрушённо пробормотал суровый мужчина, сам не думая о том, что говорит. – Всё, всё, больше тебя не обидят, верь мне, Эстрелладо, слышишь? – он осторожно взял в ладони голову юноши, так, будто хотел согреть его лицо, влить силы в эту столь слабую сейчас, но такую бравую всего полмесяца назад душу. – Держись, я тебе помогу, понимаешь меня?
В глазах молодого человека появилось выражение затравленного зверёныша, и он тихо застонал, как будто очень сожалел, что не может что-то сказать.
– Нет, нет, всё, Эстрелладо, всё, этого и остального больше не будет, не бойся, пожалуйста, – тем же тоном продолжил успокаивать его Инквизитор. – Всё прошло, всё, забудь об этом, это был кошмарный сон, ясно?
Губы раненого настойчиво зашевелились, и мужчина поспешил приникнуть к ним, чтоб услышать хоть что-нибудь. Тот, увидев это движение, явно постарался сделать над собой усилие…
– Отец, мой крест отняла инфанта, – эти слова срывались по одному, медленно и едва слышно, с надрывом, и мужчина чувствовал, с каким трудом даётся это молодому человеку.
– Ну, это поправимо, – ободряюще улыбнулся он и неспешно сунул руку в карман, извлёк оттуда мелкий равносторонний серебряный крестик на цепочке, повторяющий собой формы того, что висел у него самого на груди, и осторожно надел на шею подопечного. – Только и всего, Эстрелладо, не горюй.
Юноша просиял такой ослепительной счастливой улыбкой, что появилось устойчивое ощущение, будто в помещении стало светлее и свежо, как на берегу моря. Он вздохнул глубоко и свободно, затем тихо вытянулся на ложе, как будто боли отпустили его везде и сразу.
– Спасибо, отец, – прошептал он и потерял сознание.
Инквизитор неспешно гладил ладонями светлые, отливавшие белым золотом волосы раненого, как будто у него в руках была драгоценность редкой красоты и колоссальной ценности, ну, что-то вроде индийского бриллианта, на который можно купить несколько кораблей. Не показалось, над лбом действительно образовалась тонкая прядь седины – в прошлую их встречу этого ещё не было.
– Бедный мальчик, да ты слишком хорош для этого мира, тебя нельзя оставлять в этих когтях, – с тихой светлой грустью проронил он, задумавшись. – Что ж, нужна ещё одна комбинация, и отчего бы не обнаглеть нам настолько, а? Жи пять – очень неплохой ход, хоть и нестандартный, верно, дон Понтий? Рискните уж!
– Мой барин будет в порядке? – с хмурой миной, но с совершенно детской надеждой вопросил Педро, отвлекая немилосердно слугу Господа от крепких размышлений, и тот с интересом воззрился на честного малого, на лице которого ясно читалось, что за того, кто лежал сейчас без сознания, но с ясной улыбкой, он готов собственноручно
