столь самоуверен, что берётся управлять этим умницей? – осведомился Инквизитор скучающим тоном. – Уж не ваш ли босяк Эрнесто, выгнанный лекарем с должности ученика за слишком липкие руки, мелкий трусливый кабацкий горлопан? А может, директор вашего бродячего балагана, которому вы прислуживаете всем гаремом, вместе со сладкой парочкой акробатов? Или вы столь спесивы, что думаете, будто ваш клоун с бреднями про город солнца, пьяница и весёлый идиот, всерьёз может привлечь внимание Эстрелладо? – он уже почти смеялся. – Ну так где же вы тогда шлялись полмесяца вместе со своим тупицей силачом и оборванками в цветных ленточках, почему не было сделано ничего, чтоб вызволить парня из застенка?
– А отчего за него не вступилась армия, которую он столь блестяще вёл в бой и привёл к победе? – вспылив, попыталась парировать цыганка. – Разве не могли бы они высказать недовольство?
– Армия, в отличие от вас, мошенников, знает не только что такое дисциплина, но и уважает закон. Но вы же не шелохнулись даже, хотя ваших сил вполне хватило бы устроить обычный налёт или побег. Или вы умеете только отыгрываться на беззащитных нищенках вроде матери Эстрелладо, а на подстрекательство даже ради благого дела не способны? – он говорил убийственно спокойно, с явным налётом презрения.
– Если бы мы начали слишком рано, Эстрелладо бы не понял своей ошибки, и решил бы, что ему по-прежнему очень везёт. Пенять нам за это нелепо, ведь тогда его миссия была бы сорвана окончательно, – она говорила с явным неудовольствием, и жёлтый оттенок в её глазах чуть окрасился оранжевым. – Сейчас самое время, он выдохся без неба над головой и в состоянии воспринять все идеи правильно.
– Как любопытно, так в чём же состоит его столь сложная миссия, что вы не стесняетесь гнобить раненого ради верного восприятия каких-то идей? Стало быть, вас не интересует вообще, насколько сильно он страдает, или по-вашему, чем сильнее, тем лучше? – холодно усмехнулся рыцарь, разговаривая как будто без всякого выражения. – Чего и ждать от такого сброда, торгующего своей и чужой плотью, ага…
– Эстрелладо должен привести нацию к свободе, а это не делают оставшиеся чистенькими, – голос цыганки стал очень глухим. – Сложного в этом ничего нет, но мотивации без унижения не бывает. Коль скоро он такой гордый, что совершил эту глупость, отказавшись от руки инфанты, то тем жёстче ему придётся дать понять, что он должен выполнять указания.
– Так значит, искалечить парня для вас – тоже приемлемо? – холодно пожал плечами Инквизитор. – Вот так борцы за вселенское счастье человечества, вот так великие гуманисты…
– Жертвы в борьбе за свободу, равенство и братство – вещь необходимая. Что значит в сравнении с этим судьба единственного человека? Он всё равно умрёт – и не важно, если сразу после выполнения миссии.
– Итак, вы считаете себя вправе распоряжаться чужой жизнью ради собственной прихоти. А мнение парня, нужно ли ему всё, что вы
