уже не смеется, ей просто любопытно.
– Да о том, о сем, – я пытаюсь выловить из памяти хоть одну историю КаКи, но у меня плохо получается.
– Ты что, его не слушаешь?
– Слушаю, конечно, – я делаю возмущенное лицо, но Мерси мне не верит.
– Ну давай, хоть что-нибудь.
Мерси складывает руки на груди и вызывающе на меня смотрит.
– Ну, вот про кино он мне сказал.
– А еще?
– Еще?.. О, у него однокурсник в психушку попал.
– Да не сочиняй! – Мерси отмахивается и бредет дальше.
– Эй, да я серьезно!
– И как это случилось?
– Ладно, ладно. Я его не слушал. Но про парня-психа – правда.
– Жалко.
Мерси как-то задумчиво смотрит вперед.
– Что именно?
– Парня. Считай, теперь его будто и не существует.
Вот уж правда.
6
Погода в тот день определенно мне нравилась.
Когда Марисоль позвонила мне в первый раз, время только перевалило за полдень, и небо начало окрашиваться в цвет циркона.
Я скрестил пальцы и ждал, пытался работать. Отчего-то у меня было хорошее настроение, хотя ждать добрых новостей не стоило. Да и не сказать, чтобы я их особо ждал. Таких дней в нашей жизни было уже немало, и я постепенно научился относиться к ним без чувств. День как день. Однако пальцы я все же скрестил.
А еще я очень хотел дождя.
Второй раз она позвонила спустя три часа, когда небо цвета гейнсборо постепенно менялось к более темным тонам. Мари… ее голос, уставший и безрадостный, тяжестью осел на мои плечи. И чем дальше я осознавал все, что она мне сказала, тем ниже они опускались.
Она возвращалась домой после визита в пренатальный центр, где наблюдали ее беременность. Точнее, нашу беременность – за небольшой период это состояние стало и моим тоже.
И тогда мне бы тоже пришлось принимать решение, если бы спустя еще полтора часа мне не позвонили снова, когда небо меняло муссон на маренго.
Марисоль въезжала в пригород, где мы жили, по узкой дороге посреди леса. Едва не столкнувшись со встречной машиной, она вывернула вправо, прямо навстречу фонарному столбу.
Когда мне сообщили, я даже не понял, о каком столбе идет речь. Мы тысячи раз ездили домой по этой дороге, но никогда, никогда не обращали на него внимание. Ни на него, ни на любой другой.
Моя жена погибла в аварии под небом цвета мокрого пыльного чернозема.
Это случилось в 3:50 пополудни, 18 августа.
Прошло уже четыре года, и у меня нет ни одной ее фотографии.
И знаете, что? У меня осталось ощущение, что, возможно, ее никогда и не существовало.
А дождя, кстати, в тот день так и не было.
7
На этот раз КаКа был так занят, что даже не обернулся.
– Привет. Там, на столе.
И все.
«Гаттерский
