Сергей умом отчетливо понимал, что Тамара психологически была не готова выдержать тяжесть свалившихся на нее благ, но вылечить жену от страшного недуга он не мог. «За свою душу борется каждый в отдельности», – сказал как-то ему знакомый священник. Сергей понимал, что священник прав, и перестал обращать внимание на Тамару, тем более что большинство женщин ее круга страдали той же неизлечимой болезнью – погоней за благом. Единственное, что удручало Сергея в данной ситуации, – это дети, которые быстро заразились вирусом мещанства от матери. Влияние на детей Сергей потерял давно, в большей мере потому, что Тамара внушала им последние пять лет неуважение к отцу: называла его за глаза жмотом и даже неудачником, а себя представляла в роли кормящей семью матери. Сергей ощущал вину перед детьми за неучастие в воспитании, невнимание к их проблемам, но дети выросли без него, и это были не его дети – это были чужие дети, рожденные когда-то при его участии в какой-то далекой другой жизни, на какой-то другой далекой планете, с другими законами жизни.
Испытания – это пытки совести,
Испытания – это опыты познания,
Познания мира,
Познания себя,
Познания себя в этом мире.
Испытания – это пытки,
Пытки острой болью,
Ненавистной болью,
Обидной болью.
Болью от непостижимости познания настоящего,
Познания будущего,
Познания смысла настоящих и будущих испытаний.
Испытаний очищающих,
Испытаний озлобляющих,
Испытаний, просветляющих души.
Души, трепетно переносящие испытания,
Переносящие испытания через рвы злобного
отчуждения к вершинам,
Вершинам счастья, освещенным горящими
глазами исполинов.
Исполинов, смеющихся огнем вулканов,
Вулканов всемогущества человеческой воли,
Воли, превращающей лаву земных испытаний в
безобидный пепел,
Пепел плодородия земной жизни.
Тамара, облаченная в яркий шелковый халат-кимоно, театрально размахивая руками, продолжала яростно излагать Сергею какие-то поучительные истины, замешанные на упреках, но он не слушал ее, он научился не слышать ее, не замечать, не любить, не чувствовать…
– Я устал. Пойду отдыхать, – твердо прервал он поток ее претензий.
– Ты даже слушать меня не хочешь, жлоб! – полетел ему вслед полный ненависти упрек жены.
В кабинете Сергей неожиданно вспомнил, что так и не ознакомился с посланием профессора Клауса. Старик настойчиво просил внимательно прочитать письмо сразу по приезде в Москву.
