саму болезнь, но не ее причины. Все болезни тела – от болезни души. Об этом знают все врачи мира, но не хотят признаться в этом, иначе останутся без работы. Я не боюсь остаться без работы, поэтому говорю Вам правду. Ваш рецидив – в проблемах Вашей души. Вы можете мне не верить, но если Вы не вылечите свою душу, болезнь скоро вернется и убьет Вас окончательно. Тогда никто больше не в силах будет спасти Вас. Спасти себя сможете только Вы сами, если как можно быстрее поймете, о чем я говорю. Вы давно смертельно больны душой. Вы не живете в гармонии с самим собой. От Вашей души веет страшным холодом… Вам осталось жить не более двух лет. Простите за правду. На все Божья воля. Смерть – это всего лишь разрешение духовного тупика.
«Вам осталось не более двух лет…» – повторил вслух Сергей. Он выпил залпом полстакана коньяка и рассмеялся. «Ну хамье, швейцарские ублюдки! Такие деньги им заплатил! Гниды! Два года! Божья воля! Духовный тупик! Подонки! Удавлю!! Засужу!!»
Сергей заметался по кабинету, как загнанный зверь. Он понимал, что всемирное светило доктор Клаус говорит правду, но не хотел эту правду принимать. Необузданная ненависть ко всему миру охватила все существо бизнесмена. Сергей бился в истерике, выкрикивая сплошную безобразную, нецензурную брань. Он не видел перед собой никого: ни испуганной жены и детей, пытавшихся его успокоить, ни приехавшего по вызову жены Степу. Сергей доставал друг за другом альбомы с фотографиями и разбрасывал их по кабинету, истерически смеясь и ругаясь. Фотографии с образами из прошлого мелькали перед его глазами и отражались в сознании, как в смешном детском мультике. Сергей видел в перевернутом виде жену, детей, Степу. Они были уже по ту сторону жизни, и чем испуганнее становились их лица, тем истеричней смеялся Сергей. Наконец очередная доза коньяка сделала свое дело, и его размякшее тело без сил повалилось на диван.
– У него белая горячка. Если повторится, надо сдать его в клинику для душевнобольных, – жестко произнесла Тамара, пристально глядя Степе в глаза. Степа заботливо накрыл шефа теплым пледом и покорно сел в кресло ждать его пробуждения.
Как Сергей приехал и открыл дверь, Тамара сквозь сон услышала, но притворилась, что спит. Ей просто не хотелось видеть мужа. Она не любила его. Он вызывал у нее ощущение брезгливости. Это чувство отвращения возникло не сразу. Оно накапливалось многие годы по капле, наполняя сосуд ненависти. Сейчас он был переполнен. Тамара уже не помнила, как образовалась эта страшная трещина в их отношениях. Нет. Помнила. Конечно. Все началось пять лет назад с того письма доброжелателя с фотографией мужа и известной поп-дивы в обнимку на яхте в Монако.
Она устроила скандал и объявила о разводе. Тогда впервые Сергей кричал на нее, с ненавистью выпучив глаза. Да-да, именно тогда впервые прозвучала эта его фраза: «Я человек мира! Мне позволено все». Потом была лавина его упреков в денежном расточительстве, в безнравственном воспитании детей. Именно тогда
