базы, в радиусе нескольких километров, нужно разведать так, чтобы бойцы знали каждую норку, каждый камень, с каждым деревцем здоровались. Иначе нам здесь не продержаться.
6
Уже лежа на грубо сбитом лежаке, Беркут снова вспомнил лицо Отшельника. Этот высокий морщинистый лоб… крупный, коричневатый, словно обожженный подбородок… огромные, тоже коричневые руки. Громадная, как у циркового борца, грудь… И крест. «Нет, креста, пожалуй, не было. Не было тогда этого распятия у него, не было… Постой-постой, когда не было? Где же я, черт побери, видел этого человека?!»
Все попытки отвлечься от загадки Отшельника и уснуть заканчивались еще более обостренным ощущением бессонницы. Если он и забывал на несколько минут об этом странном человеке, то лишь для того, чтобы вспомнить о ребятах, которых он оставил на Стародумном хуторе. Как они там?
Уходя, он обещал вернуться через трое суток. Срок истекал на рассвете, но завтра он должен быть здесь, чтобы снова выйти на связь с Украинским штабом партизанского движения. Значит, на хутор сможет попасть лишь послезавтра. Не запаникуют ли? Иногда Беркут ловил себя на том, что думает об этих троих, как о брошенных на произвол судьбы детях.
«Распятие?! – вдруг снова вернулся он к мысли об Отшельнике. – Постой-постой. Неужели тогда, у распятия?.. Да нет, не может быть! Этого просто не может быть!» – сказал себе уже решительнее и, поднявшись с лежака – он лежал не раздевшись, – вышел из пещеры.
Луна стала багрово-красной, словно восходящее солнце перед бурей. Тени – причудливыми и несоразмерными никаким реальным представлениям о предметах. Вершина Черного Монаха освещалась багровыми бликами так, словно стоящий на ней «монах» взошел на костер инквизиции, искупая этим восхождением все грехи и греховные помыслы некогда существовавшей здесь монашьей братии.
«Но если всё же допустить, что Отшельник и есть тот самый солдат из лагеря военнопленных?.. Да что тут допускать? Он действительно “тот самый”! В конце концов, этот человек так и запомнился тебе: между виселицей и распятием. Но если действительно он, тогда… это совершенно меняет дело. И мое отношение к Отшельнику – тоже».
Беркут присел на камень, закурил, посмот-рел на окровавленную луну, подливавшую огненные струи в каменный костер, разведенный для «монаха», и попробовал еще раз вспомнить того пленного солдата… Как он выглядел? Очень похожим на Отшельника. Очень. Значит, это и был Отшельник. Он сидел тогда на помосте виселицы и маленьким острым топориком (до стамески дело еще не дошло) вытесывал голову Христа. Беркут даже запомнил, что на ней уже вырисовывалось некое подобие тернового венка. Нет, случайным такое разительное сходство между тем «пленным скульптором» и Отшельником быть не может.
…Беркут готовил тогда нападение на лагерь военнопленных. Со дня появления этого замысла Иванюк уверял его, что он пока неосуществим: слишком сильная охрана, прожектора, пулеметы… Да и сам лагерь находится на возвышенности. С трех сторон – каменная стена, с четвертой
