солдаты, ожидавшие нового представления, увидели золотом блеснувшие ордена, большие форменные пуговицы.
– Э-э-э… да то никак генерал… – попятился от губернатора длинноносый.
– Ах, так ты еще драться будешь?! – вконец разозлился Сухарев, держась за глаз. – Да я сейчас тебя! – наскакивал он на солдат, выкидывая вперед кулак в лайковой перчатке и тыча в грудь ближних к нему. – Под суд пойдете! Сошлю! Сгною!
Не выдержавшие такого напора солдаты разбежались, не оказав ни малейшего сопротивления.
В это время поручик Кураев заставил-таки Михайлу подъехать вплотную к толпе солдат, которые уже разложили под воротами оружейного мастера Мячикова небольшой костерок и теперь ждали, когда займется пламя, перекинется на деревянные строения, чтоб беспрепятственно ворваться во двор. Поручик влез на облучок и закричал оттуда, перекрывая гул толпы:
– Солдатушки! Разрешите слово сказать…
– Кто таков? Не знаем? – послышались выкрики со всех сторон.
– Из Санкт-Петербурга привез вам важное известие, – пояснил Кураев и краешком глаза заметил, как сбоку от него здоровый детина, плохо держащийся на ногах, занес руку с зажатой в ней палкой, готовясь ударить его, но два других солдата перехватили палку и оттолкнули пьяного товарища в сторону от саней. – А знаете ли вы, что в том известии?
– Да откуль нам знать?
– Перед нами генералы не отчитываются…
– То не нашего ума дело, – вразнобой отвечали ширванцы, но все они уже подтянулись поближе к Кураеву и с живым интересом ловили каждое сказанное им слово.
– А там говорится, что необходимо вам идти в степь да побить джунгарцев неверных, кои братьям нашим, казакам, силой военной угрожают…
– Знамо дело, побьем. И не таких бивали! – закричал молодой, еще безусый солдат весело. Другие уставились на него, посмеиваясь, а кто-то даже крикнул:
– Нас-то всех и посылать ни к чему. Алешка Савкин всех сам под орех разделает, – показывали пальцами на говорившего.
– Точно, – дружно захохотали все, – и нам не достанется.
– Его первым против супостатов и направим!
– Мне так думается, Алешки вашего одного маловато будет, – широко улыбнулся Гаврила Кураев, чем окончательно завоевал к себе расположение ширванцев, – несколько тысяч тех джунгар прикочевали к пределам нашим. У каждого по луку, по копью, по сабле вострой…
– Ой, напужал, – захохотали усатые солдаты, показывая пальцами на поручика. – Луки! копья! сабельки! Да мы, чай, при ружьях, за себя постоим, покажем им, как на нашу землю рыпаться!
– Только вот в чем загвоздка, – продолжал невозмутимо и уже без улыбки Кураев, – генерал ваш, Киндерман, отказывается выступать в степь…
– Это почему отказывается? – выкрикнул усатый унтер, что был по возрасту самый старый из всех. – Коль генерал приказу императрицы не подчинится, то худо
