– по электронной почте. Обычно мама спокойно соглашается. Что ж: немного кумовства. Но задания и вправду выполняются Миленой в срок.
Есть в ней… как сказать… (Максим подыскивает слова) не праздность, нет… здоровое наплевательство… Умение расставлять приоритеты. Верно, таково должно быть поведение каждого настоящего христианина. (Максим шутит, продолжая оправдывать ее.)
Сегодня она проснулась, осматривает, не вставая, еще неузнанную собственную комнату, он думает, ехать ли в контору, она ведь в свою точно не поедет, наконец она улыбается, потягивается, из-под шелка показывается грудь, он принимает окончательное решение… Да пошли все…
Он шагает к краю постели, и она откидывает одеяло движением автоматическим, будто отвечает на рукопожатие. Ему нравится, без раздумий, и это. Он погружается в Милену, и вскользь (с тенью улыбки) вспоминает прочих, бывших (не шлюх – а «приличных девушек»), каждая из которых, бесценная в своих глазах, не иначе как дарила ему себя; и тех из них, которые, намекнув на брак, всем видом и поведением показывали, что собираются преподнести дар максимальный, предельный, завершающий, окончательный – и осчастливить его – лишь тем, что отныне, каждое утро в ближайшие сорок лет, он будет просыпаться и видеть рядом одну и ту же чудесную N. Разве хотя бы одна из них сравнится с Миленой хотя бы в чем-то, если в мире любви и привязанности вообще есть параметры, подлежащие сравнению?!.
– Милена – дурацкое имя, – говорит он, глядя на нее сверху вниз.
– Набор букв…
…
– Буду звать тебя Мадленой… или Марианной, – капли его пота капают ей на шею.
– Делай со мной, что хочешь…
…
– А так?
– Что хочешь…
Максим восстанавливается. Всё снова правильно и небессмысленно, как в девятнадцать. Всё получается. На службе фонтанирует идеями. Везде успевает, никуда не спеша. Массы перестают раздражать. В метро любуется людьми. Всегда находит, чем полюбоваться. Формами черепа, например. Недавно помог слепому войти в вагон. Что может случиться?
Разве что подростки, курящие на лестничной площадке в ее подъезде, когда видят его, частенько хмыкают и бормочут себе под нос – но да это безобидные малыши, маленькие хохмачи и сплетники. И они́ хорошие…
– Почему тебя назвали Милена? Разве такое имя есть в Святцах? – шутит он, лежа рядом.
– Когда выбирали имя, мать еще не была православной, – Милена криво улыбается. – В восемьдесят третьем она была сотрудницей кафедры научного атеизма – корректировала их сборники. И делала одну глупость за другой…
– У тебя хорошая мама.
– Да… Одну глупость за другой…
– Например?
– Например, родила меня…
Он приподнимается на локте и смотрит ей в лицо:
– Не говори так.
– Молчу. У меня хорошая мама…
– С
