что скорее всего будет находиться в мешке? Или это тоже не мое дело?
– Вообще-то – «роллз-ройс». В мешок он, конечно, не поместится, но весь будет увешан дипломатическими пломбами. То же самое.
Выглядел Мартленд суровым, встревоженным: недопришпоренный разум яростно проворачивался вхолостую – его «дё шво»[49] пытались осилить такой угол наклона.
– Чарли, если он будет набит наркотиками, ответ – нет, повторяю – нет. Если это грязные фунтовые банкноты в разумных количествах, я могу постараться что-то сделать, но после, думаю, защитить вас мне уже не удастся.
– Ни то, ни другое, – твердо ответил я. – Даю слово чести.
Я посмотрел ему в глаза искренне и ровно, дабы он не сомневался, что я лгу. (Эти бумажки с Поезда придется вскоре поменять, не так ли?) В ответ он тоже окинул меня взором, как надежного товарища, затем аккуратно свел вместе кончики всех десяти пальцев, разглядывая их со скромной гордостью, будто совершил что-то умное. Он думал изо всех сил, и ему было безразлично, видно это кому-нибудь или нет.
– Что ж, полагаю, в таком разрезе можно что-нибудь придумать, – наконец ответил он. – Вы, разумеется, понимаете, что степень сотрудничества, которая от вас ожидается, будет пропорциональна сложности обеспечения того, что вы для себя просите?
– О да, – солнечно ответил я. – Вы захотите, чтобы я убил мистера Крампфа, не так ли?
– Именно так. Как вы догадались?
– Это же ясно: с Фугасом теперь э-э… покончено, а потому Крампфа в живых оставлять ну никак нельзя, зная то, что знает он, правда? И могу добавить, что пережить это мне будет трудновато: так уж вышло, что он – мой неплохой клиент.
– Да, я знаю.
– Я и не сомневался, что уже должны. Иначе я бы, вероятно, об этом и речи не заводил, ха ха.
– Ха ха.
– Как бы там ни было, на такого богатого парня, как Крампф, надавить невозможно – получится только убить. Кроме того, ясно, что я могу подобраться к нему очень близко, а нанимая для этого меня, вы, по вашим оценкам, сэкономите себе целое состояние. Более того: с вашей точки зрения, никто не сравнится со мной в одноразовости, и через меня едва ли можно выйти на какое-либо официальное агентство. И наконец: если я сработаю грубо и сяду на электрический стул, вы убьете и Крампфа, и меня одним желчным камешком.
– Ну, кое-что из этого – более или менее правда, – признал Мартленд.
– Да, – сказал я.
Затем я сел за свой глупенький французский письменный столик – это его остроумный делец назвал «малёр-дю-жур»[50], поскольку сильно за него переплатил, – и составил список того, что мне нужно от Мартленда. Довольно длинный. Пока Мартленд читал, лицо его темнело, но он все выдержал, как настоящий маленький мужчина, и тщательно сложил бумажку себе в бумажник. Я заметил, что наплечной кобуры у него все-таки нет, но то по-любому была не первая моя ошибка за весь день.
Кофе к этому времени уже остыл и превратился в гадость,
Две лошади
Несчастье дня
