style="font-size:15px;"> – Ох, и сучка ты.
– А ты кто? Кобель! За каждой юбкой вьёшься.
– Не за каждой, а какую хочу. А раз хочу, значит добьюсь.
– А потом что?
– А потом… как и с тобой. Буду помаленьку окучивать вас, по очереди.
– Э-э… Бессердечный ты болван. Сломаешь девчонке жизнь.
– Она у неё уже сломана, не я первый. И отстань, не доставай.
Нина отстала, глуша обиду и досаду. Но с того дня не спускала глаз с обоих. Скорее из спортивного интереса, притапливая ревность и надеясь, что Маша ему не поддастся.
Филипп не спешил. Поджидал. Надо создать предпосылки. И он знал, на чём молодых мамочек можно подловить – дети, их хвори, простуды. И Машенька не исключение. Через это прошла когда-то Нинка, тогда ещё работая в старом цехе, а он бригадиром на смене. Затем ещё одна, тоже Нина. Но та быстро уволилась. И лишь одной молодке удалось увернуться, а потом и уволиться, но по другому поводу, семейным обстоятельствам.
Бабёнка казалась разбитной, и, казалось, доступной. Любила покурить, побалагурить. Фривольных тем не избегала. И материлась на уровне слесарей. В перемúгушки играла. Позволяла иной раз прижимать. А на деле… как дала по физиономии – думал, челюсть вышибла. Хорошо, что не оцарапала.
– Ещё раз полезешь ко мне в штаны – на тебя сверху с площадки бункеров ключ какой-нибудь упадёт, или била от мельницы. Паскудник.
Филипп от неё тут же отстал, но уж спуску не давал, и когда бригадиром бы, и когда мастером смены стал. Нашла коса на камень. И она уволилась.
С тех пор он был расчётливым, терпеливым. Теперь он приручал Машеньку. Давал ей послабления и в работе, и в отгулах, в преждевременных уходах с работы. Оставался сам за неё на смене или Палыча «пристёгивал», слагаясь на срочные административные или организационные мероприятия в старых цехах.
И Палыч, добрая душа, всегда шёл навстречу Машеньке.
Надо девушку психологически привязать к себе, да так, чтобы она и опомниться не успела. Как в той сказке, где кто-то там и опомниться не успел, как на него или на неё медведь насел. А когда подойдёт тот момент, когда нужда, необходимость ли сильно прижмёт, и девочка будет отпрашиваться, тут он её и сломает. И пока же всё шло хорошо. Он ей потакал, и она его не раз благодарила, правда, устно. Но пора и меру знать. Спасибо не булькает и не шевелится.
Он как-то в шутку сказал ей на её благодарность:
– Спасибом не отбудешь, пока натурой не отслужишь.
Машенька зарделась, глазки округлились, но как будто бы не испугалась, приняла за шутку. А он подмигнул ей. Она ещё больше смутилась.
Но пора переходить и к действиям.
…Филипп, закрывая за ними двери в комнатку, ещё раз выглянул в коридор, – на всякий случай. Вдруг кого поднесёт не в урочный час.
Маша, оглядываясь и прикидывая примерное время, что потребуется для приборки в комнатке,
