бесстыдников!
Марья Моревна оглядела стол, довольно улыбнулась и повернулась к подавальщицам:
– А вы, девоньки, отнесите-ка свежие полотенца в баню. Я что-то не помню, меняли с вечера, али нет.
В горницу вошел, ступая тяжело, но уверенно, Батя. Боты он снял на крыльце, но края брючин были мокрые.
– Роса сегодня обильная, день добрым будет, – сказал Батя.
– Новости включить? – спросил старичок Прохор.
– Хорошо, – ответил Батя, садясь на свой стул с высокой резной спинкой.
Прохор засуетился, выискивая в глубоком кармане пульт, достал его и наконец-то включил звук. Звук не появился. Переключил канал на новости. А там большими буквами на весь экран: «Тихое воскресенье».
– Ах вот оно что, а мы-то забыли. Воскресенье сегодня же. Второе в августе. Выборы! – воскликнула Марья Моревна.
– Плохо, – сказал Батя.
В горницу вошла Василиса, поцеловала Батю в колючую щеку. За ней вошел Иван, поклонился всем, а у Марьи Моревны подхватил из рук пустой поднос, протянул его за дверь, там его перехватили ловкие лапки подавальщицы и отправили на кухню.
Батя пододвинул к себе стакан. Кофейные чашки он игнорировал как всех маломерок.
– А солнца-то все нет, – сказал старичок Прохор, озираясь на окно.
– Какое тебе сегодня солнце, – ответил Батя. Посмотри, там, наверное, выборщики тень наводят.
Все бросились к окну, кроме Бати.
И правда. На горизонте, там, где обычно в такое хорошее утро вовсю сияло свет-солнышко, над лесом висел огромный вытянутый пузырь выборщиков – серый аэростат с красными буквами по всей длине: «Выборы! Выборы! Выборы!»
Он и загораживал всходящее солнце.
Старичок Прохор просеменил к сундуку в углу, достал из под скрипучей крышки фаянсовый лупоглаз с деревянной ручкой, вернулся к окну.
В круглом донышке лупоглаза был виден только кусок обшивки с красным углом какой-то буквы.
– Да опусти ты пониже, бестолочь, – сказала Марья Моревна и дернула Прохора за воротник.
Старичок Прохор опустил лупоглаз пониже, и стал виден желтый ящик на серебряном тросе.
– Поднимают урну-то. Закончили у Данилы-мастера, – сказал Иван.
– Поднимают, точно. К полудню до нас доберутся, – подтвердил старичок Прохор.
– Ну и пусть добираются. Попутного им ветра, – сказала Марья Моревна. – А теперь прошу к столу, кофий, чай, еще не остыл.
– К полудню у нас будут, – повторила Василиса специально для Бати, садясь рядом с ним.
– Хорошо, – сказал Батя, – и отхлебнул из стакана в резном серебряном подстаканнике.
С полчаса пили кофе. Решили делам особенно не предаваться, готовится к выборам.
– Мне все равно кто, лишь бы не марсианин, – сказал старичок Прохор.
– Плохо, –
