дурного не посоветует.
Стеклянная дверь переливалась, отражая в себе кусок неба; но в глубине комнаты горела лампа.
Жюльетта подняла руку и постучала.
4
– Не заперто!
Мужской голос. Бархатистый, даже чуть хрипловатый, с легким неопределенным акцентом. В глубине комнаты распрямился длинный силуэт. Толкнув дверь, Жюльетта увидела груду коробок, и верхние, стоявшие слегка набекрень, зашатались. Она невольно вскрикнула: “Осторожно!” – но поздно: коробки повалились на пол, подняв облако пыли. Девушка закашлялась, прикрыв ладонью рот и нос; послышалось нечленораздельное ругательство, и она увидела, вернее, угадала какое-то движение: мужчина упал на колени – брюнет, весь в черном, довольно худой, – и другой рукой вытирал катящиеся из глаз слезы…
– Нет, только не это! Я же все разобрал… Вы поможете?
На сей раз тон был вполне приказным. Жюльетта, не в силах вымолвить ни слова, кивнула и наугад двинулась вперед, на свет, голос шел оттуда, значит, мужчина был один, он махал руками, костлявые запястья торчали из слишком коротких рукавов, пыль теперь немного осела, и она видела его профиль, четкий, почти резкий, с прямым носом, как у некоторых греческих статуй или у воинов на фресках в Кноссе, прошлым летом она на две недели ездила на Крит и с тех пор часто видела их во сне, как они бегут на приступ, потрясая дротиками, а в их больших удлиненных глазах горит мечта о воинском бессмертии.
– Конечно, – пробормотала она наконец, без всякой уверенности, что он ее слышит.
Он сгребал в охапку рухнувшие тома, бестолково суетился, как неумелый пловец. Книги накатывали на его ноги до самых ляжек, валились друг на друга, переплеты соскальзывали, распадались веером, открывались, ей вдруг показалось, что она слышит живую трель синичьих крыльев, когда та вспархивает с куста.
Теперь она стояла прямо перед ним; он поднял глаза, не скрывая растерянности, по-детски простодушно:
– Я уже не помню, как их разложил. По тематике и по странам, наверно. Или по жанрам.
И добавил, словно извиняясь:
– Я такой рассеянный. Дочка меня все время бранит. Говорит, у меня голову давно птичка унесла.
– Заида? – спросила Жюльетта, уже сидя на корточках и погружая руки в ворох страниц. – Она ваша дочь?
Перед ней громоздилась почти полная подборка романов Золя: “Карьера Ругонов”, “Добыча”, “Проступок аббата Муре”, “Страница любви”, “Накипь”, “Нана”, “Творчество”… Она собрала их в ровную стопку на полу, поодаль от книжного прибоя.
– Вы ее знаете?
– Это она предложила мне зайти, да.
– Надо ей сказать, чтобы была поосторожнее.
– У меня такой опасный вид?
Из-под Золя на нее нахально глядела мужская физиономия, перечеркнутая тонкими усиками. Она прочла заглавие – “Милый друг”.
– Мопассан, – сказала
