подумаешь, веселились мы с пацанами, может, чуток перегнули, – припоминал он, что было не так и просто. Лето почти стёрлось из памяти, заслонённое другими событиями.
– Разворотили всю квартиру, – «любезно» подсказал Юра. – Не единожды. Нескончаемый мусор, твои пьяные выходки, мат из твоих уст в адрес моих родителей, драка, распутные девушки.
– Хм. Да, пожалуй, твоих предков обижать не стоило. Извини! – в миг раскаялся Миша. – Сейчас-то зима, и я обещаю, ничего такого не будет. Я немного перебесился, честно, – он почти не лукавил.
Юра не спешил впускать его, почёсывая шею.
– Давай, говори, как есть, – предупредительным тоном сказал Миша, начиная терять терпение. С Юркой у них никогда не было проблем, Мишка и не представлял, что они возникнут, едва он зайдёт повидаться. Потому тем более не собирался оставлять какие-то нерешённые вопросы или обиды.
– Если начистоту, – размеренным тоном объяснял Юра, – то я полагал, что училище усмирит тебя, сделает лучше. Твоя энергия будет уходить в актёрскую игру, ты встретишь новых друзей. Но по каким-то неведомым мне причинам ты лишь развратился.
– Что-то ты не жаловался на меня летом, Юра, а неплохо так проводил время. Твои предки – да, ругались, и было за что, но ты упрашивал их меня оставить.
– Я радовался за тебя. Ты исполнял свою актёрскую мечту, пылал здоровьем и оптимизмом. Ты самостоятельно поступил в довольно престижное заведение, я тобой гордился! Первые каникулы, потом вторые… Родители устали терпеть и открыли мне глаза, когда ты летом уезжал.
Миша выронил сумку с тяжёлым стуком.
– И что они тебе сказали, Юр? – Мишку колотило от пробирающих гнева и обиды. – Чего ты такого не знал? Как просил раздобыть для тебя «косячок»? Или как катался со мной и моими знакомыми байкерами по ночному городу? А про девочку, якобы распутную, которая тебе понравилась, напомнить? Я вас свёл.
– Не надо мне напоминать, – глухо проговорил Юра. – За свои действия я ответил. Мне жаль, Миша, но ты сам вынудил меня говорить всё это. Ты не взрослеешь и не живёшь. Ты горишь.
– Наслаждаться и брать всё самое лучшее – это и есть жизнь, – Миша злился, но уже от бессилия. Юра «вырос», и с этим ничего нельзя было поделать. – Молодость. А ты будто постарел лет на тридцать разом, – он помолчал, наблюдая за непрошибаемым Юркой. – Я ведь тебя за брата считал.
– И я, – тут же отозвался тот.
– Тебе просто жаль меня, – помотал головой Миша, беря свою сумку. – Как сиротку, – ему больно было употреблять это определение к самому себе, но сейчас оно было кстати. Жёстко, правдиво. Отрезвляюще.
– Нет. Просто нельзя наслаждаться жизнью тогда, когда это мешает личным интересам другого.
– Оставь свои псевдопрофессорские фразочки кому-нибудь ещё, – раздражённо бросил Миша. – Мне пора.
– Заехал бы к отцу, он совсем плох. На днях видел, вроде бы не пьёт, но болеет, – толика
