сердито бросая эти слова, он с невыразимым наслаждением рассматривал бриллианты один за другим.
– Хорош! Без единого пятнышка! – бормотал он. – А вот на этом точечка! А тут трещинка! А этот – красавец! Красавец!
Все его бледное лицо было освещено переливающимися отблесками алмазов, и мне пришли на память в эту минуту зеленоватые старые зеркала в провинциальных гостиницах, тусклое стекло которых совсем не отражает световых бликов, а смельчаку, дерзнувшему поглядеться в них, преподносит образ человека, умирающего от апоплексического удара.
– Ну так как же? – спросил граф, хлопнув Гобсека по плечу.
Старый младенец вздрогнул. Он оторвался от любимых игрушек, положил их на письменный стол, сел в кресло и вновь стал только ростовщиком, учтивым, но холодным и жестоким, как мраморный столб.
– Сколько вы желали бы занять?
– Сто тысяч. На три года, – ответил граф.
– Что ж, можно, – согласился Гобсек, осторожно доставая из шкатулки красного дерева свою драгоценность – неоценимые, точнейшие весы. Он взвесил бриллианты, определяя на глаз (бог весть как!) вес старинной оправы. Во время этой операции лицо его выражало и ликование, и стремление побороть его. Графиня словно оцепенела, погрузившись в раздумье; и я порадовался за нее – мне казалось, что эта женщина увидела вдруг, в какую глубокую пропасть она скатилась. Значит, совесть еще не совсем заглохла в ее душе, и, может быть, достаточно только некоторого усилия, достаточно лишь протянуть сострадательную руку, чтобы спасти ее. И я сделал попытку.
– Это ваши собственные бриллианты, сударыня? – спросил я.
– Да, сударь, – ответила она, надменно взглянув на меня.
– Пишите акт о продаже с последующим выкупом, болтун, – сказал Гобсек и, встав из-за стола, указал мне рукой на свое кресло.
– Вы, сударыня, вероятно, замужем? – задал я второй вопрос.
Графиня нетерпеливо кивнула головой.
– Я отказываюсь составлять акт! – воскликнул я.
– Почему это? – спросил Гобсек.
– Как «почему»? – возмутился я и, отведя старика к окну, вполголоса сказал: – Замужняя женщина во всем зависит от мужа, сделка будет признана незаконной, а вам не удастся сослаться на свое неведение, раз налицо будет акт. Вам придется предъявить эти бриллианты, так как в акте будут указаны их вес, стоимость и грань.
Гобсек прервал меня кивком головы и повернулся к двум преступникам:
– Он прав. Условия меняются. Восемьдесят тысяч наличными, а бриллианты останутся у меня, – добавил он глухим и тоненьким голоском. – При сделках на движимое имущество собственность лучше всяких актов.
– Но… – заговорил было де Трай.
– Соглашайтесь или берите обратно, – перебил его Гобсек и протянул ларчик графине. – Я не хочу рисковать.
– Гораздо
