топит егослова,
и лишь в блокноте за 2014 год есть
запись, которую,
отыскав, можно
прочесть глазами: «Моя ненависть
к нему так сильна, что стала счастьем».
Часть III
Ясно и светло
«Звездочка…»
Звездочка
моя, как мне быть, если от света
слепну, а в
темноте
прозреваю? Звездочка моя, как
вышло, что
от света
болит, а в темноте перестает, и,
звездочка моя,
как случилось,
что от света сердце стало сердцем,
но в темноте его не найти даже по стуку?
«Так долго тебя не было…»
Так долго тебя не было,
просто ужас
какой-то.
Никому не жаловался и
виду не подавал,
но все же
долго слишком.
Разлука, если длинна –
несправедлива.
А вернулась –
и вновь пришлось строить
из себя мужчину,
дурацкий коктейль
веселья и безразличия,
мол, все нипочем.
Так долго тебя не было,
что сам куда-то делся.
Теперь,
когда вернулась,
шатко будущее, как никогда,
а от прошлого
толку никакого –
залезло под кровать
и то хихикает, то рыдает.
«Уступить легко…»
Уступить легко,
но кому сперва – тебе
или мне?
Луна серьезна, как
ребенок в ванной с
утятами,
а ветер зажимает
беспомощную листву
у окна, и
судьба обернулась
сладким чаем, словно
ночь, черным,
и дверь открыта.
Продолжай ломиться, не
останавливайся.
«Глаза…»
Глаза
раскрой, берега раздвинь, кольцо
сними, и
попалась в
капкан глупая добыча, вереща
под охотником, и
гнет
ветер иву, так что ветви в воде
мокнут, тяжелея,
и ливень
наполняет щедро пруд высохший,
и мокрое солнце
улыбается
над последним промахом жертвы
и согревает охотника.
«Я начинаю…»
Я начинаю
разговаривать с тобой
за день до встречи
и строчить
тебе письмо сразу после того,
как ты уходишь,
а в остальное
время меня попросту нет,
а раз меня нет –
твое существование
уже абсолютно не важно.
В остальное время.
«Говоришь «да»…»
Говоришь «да»,
но я тяжело переношу чужую доверчивость,
я так и не
привык
к
