знаю, знаю, – нетерпеливо перебил Бениньо, – но Теодоро… Я специально ждал, когда на часах будете вы. Вы же с Мак-Рорком друзья. Мне нужно всего четверть часа. Поймите, Морит, я уже несколько дней препираюсь с капитаном… Арестованный вернулся в особняк со множеством мелких ссадин. А вчера я видел у прачки его камзол. Он был покрыт следами ила. Морит, вы не представляете, какой дрянью полны каналы нашего города. Пока полковник занимается бюрократическими закавыками, Мак-Рорка может попросту сгубить тиф, а в особняке начнется повальная эпидемия. Прошу вас… Клянусь, об этом не узнает ни одна живая душа.
Врач перехватил корзину, и в ладони его блеснула монета. Но солдат еще сильней нахмурился и огляделся:
– Доктор… Пятнадцать минут. Только потому, что мне не наплевать на Годелота. И уберите деньги.
С этими словами он закусил губу, вынул ключ и осторожно провернул его в замке, пытаясь не скрежетать. Приоткрыв дверь, он снова шепнул:
– Четверть часа…
Врач кивнул и проскользнул в дверь. Морит же, заперев засов, снова опустился на скамью.
***
Бениньо вошел в каземат, на сей раз скупо освещенный масляным фонарем. В полутьме он даже не сразу разглядел белую камизу арестанта, неподвижно сидящего на койке.
– Годелот… – окликнул он, подходя ближе.
– Доктор Бениньо? – с легким удивлением донеслось в ответ, и узник поднялся на ноги, – мне грозили полным отчуждением. Как же вы здесь оказались?
Врач нетерпеливо качнул головой:
– Мне повезло. На часах сейчас Морит, с ним удалось договориться. Я так опасался, что у него нет ключа от карцера…
– Ему и не положено, – пожал плечами шотландец, – но это предосторожность полковника на случай, если я замыслю повеситься и все ему испортить.
Врач помолчал, глядя в осунувшееся лицо юного солдата. Тот был бледен и спокоен. В слипшихся волосах все еще виднелись следы высохшего ила. Несколько царапин перечеркивали щеку.
– Как вы, друг мой? – тихо спросил Бениньо. Годелот усмехнулся:
– Превосходно. Не качайте головой так скептически, доктор. Я сижу здесь в тишине и безделье. Сечь меня не стали, кормят вовремя и вон, даже позволили сменить рубашку и умыться. Разве что скучновато, но это пустяки.
Но Бениньо лишь подошел вплотную и сел на койку:
– Годелот… Во имя всего святого, что происходит? Вас держат под замком, как кровавого душегуба, и никто не знает, в чем вас пытаются обвинить. Особняк полнится слухами, ваши соратники в совершенном ошеломлении, а некоторые и в ярости, полковник же ходит мрачный, как германская сказка, и молчит. Он даже больше не пьет, и это отчего-то еще сильней меня тревожит.
Шотландец неторопливо шагнул назад к койке и сел рядом с врачом:
– Чем же вам не нравится
