мелодию, возвращался в деревню. Вдруг у самой околицы он заметил Хэ Сяовэнь, которая на участке Ван Хуая заготавливала кормежку для поросят. Чжан Пятый в нерешительности остановился, а потом направился к ней, ступая меж грядок с картофельной ботвой. Хэ Сяовэнь поздоровалась с ним.
– Сможешь сохранить тайну? – спросил ее Чжан Пятый.
– Какую тайну?
– Которую я тебе расскажу.
– Если это никому не навредит, то сохраню, – ответила Сяовэнь.
Тогда Чжан Пятый вынул какой-то бланк и показал ей.
– Видала?
– Денежный перевод, это от Чанчи?
– А ты посмотри, чье здесь имя указано.
Хэ Сяовэнь, догадавшись, что к чему, спросила:
– Это вам?
– А теперь посмотри на сумму, – не унимался Чжан Пятый.
– Три тысячи, – озвучила Сяовэнь.
– Это от моей младшенькой дочки Чжан Хуэй из административного центра, только никому не говори.
– Зачем вы сказали про это мне?
– Я сегодня в поселке разговаривал с Чжан Хуэй по телефону, заодно рассказал ей про тебя. Если захочешь работать вместе с ней, то в месяц будешь зарабатывать не меньше трех, а то и пяти тысяч юаней.
– А чем она занимается? – спросила Сяовэнь.
Чжан Пятый закурил и снова спросил:
– Сохранишь тайну?
Сяовэнь кивнула.
– Она работает в одном отеле, моет клиентам ноги, делает массаж, ну и всякое такое.
– Меня как-то уже зазывали в город делать массаж, я наотрез отказалась.
Чжан Пятый вздохнул и, указывая на склон горы, сказал:
– Как правило, все красивые девушки из деревни, подобно вон тем деревьям, рано или поздно продаются в город. Увидав, какая ты красавица, и зная, какое положение у вас дома, я просто хотел тебе помочь.
– Спасибо, дядюшка Чжан, – сказала Сяовэнь.
– Зарплата Чанчи не идет ни в какое сравнение с деньгами, которые получает Чжан Хуэй. Чем выходить замуж за него, ты бы больше заработала сама.
– Пусть бы сестрица Чжан зарабатывала еще больше, но вам лучше не рассказывать об этом другим.
– Да, но, между прочим, я в долине самый богатый человек. Так что если все-таки захочешь заработать, обращайся.
– Разве что если Чанчи не захочет на мне жениться.
– Дуреха, неужто ты боишься, что если у тебя будут деньги, на тебе никто не женится?
– Подождем возвращения Чанчи, посмотрим, что он скажет, тогда и решим.
Выйдя из следственного изолятора, Ван Чанчи пошел на речку и уселся на камень. Солнце нещадно палило, готовое вот-вот испепелить его коленки. Размяв руки и ноги, Ван Чанчи плюхнулся в речку. Купаясь, он стянул с себя одежду и стал стирать. Постирав одежду, он положил ее сушиться на камень, а сам снова голышом запрыгнул в воду. Он помыл голову, отскреб грязь с пальцев ног. Поскольку все было залито солнцем, он видел, как на поверхности воды
