style="font-size:15px;"> – О, листья! Никакого покоя! – донеслось из-за нее.
Эльга понурилась.
В своей комнате она легла и долго смотрела в никуда, в перекрест проступающих балок, в темноту, в собственные мысли. Она закрыла один глаз, но лиственное плетение осталось. Тогда она закрыла другой глаз, и тоже без результата. Она зажмурилась и разожмурилась, потом посмотрела сквозь пальцы и даже приложила к носу кулачок со сложенным кукишем, как ее учил Рыцек, шепча: «Морок, пропади!»
Все было напрасно.
– Я, конечно, могу спросить мастера Мару, – тихо сказала Эльга шуршащей на разные лады – клен, береза, липа – комнате, – но кто я тогда буду? Я буду глупая ученица, которая ничего не умеет самостоятельно.
Она вздохнула, повернулась на один бок и на другой. Одеяло кололо, тонкий тюфяк насмешливо похрустывал при каждом движении.
Эльга села.
– А я вот возьму вам и прикажу! Чтобы из листьев – обратно, – она подняла руку с отметкой, показывая ее стенам и потолку. – Видите? Это означает, что вы должны меня слушаться. У меня – знак, знак мастера. Поэтому – я приказываю!
Солнце алым пятном вымарало стену, прокатилось от листочка к листочку. Пырш-ш-ш. И застыло. Приказ не сработал.
Сверкнуло зеркало. Будто бы серебро, а на деле – облепиха и овсяница.
– Значит, по-хорошему не хотите? – дрожащим голосом спросила Эльга.
В животе у нее коротко уркнуло.
– Я вот сейчас поем, наберусь сил…
Девочка покосилась на тарелку с ужином.
– И тогда…
Она повернулась.
Тарелка и мясо с овощами на ней тоже были букетом. Просто на мгновение показалось, что они-то как раз нормальные.
Или не показалось?
Эльга отвернула голову и снова посмотрела на тарелку самым краешком глаза. Никакими листьями и не пахло!
Мясо было мясом, а не хрустким сухим листом, куски моркови – морковью, а потеки бурого – застывшей подливой.
Эльга, затаив дыхание, выкрутила шею и повела косой взгляд по комнате.
Прошлой осенью в Подонье приезжали артисты. Быстро сколотили дощатый помост напротив гостиницы, натаскали лавок с трактира и из домов и повесили на двух жердинах полотнище, украшенное вырезанными из ткани звездами и серебристым полумесяцем. Фонари, дудки, цветные флажки.
Вечер.
«Уважаемые жители Подонья! – кричал широкоплечий усач, надувая сизые щеки. – Только один день на нашей сцене перед вами развернется душещипательная история о мастере Фацисе и его Коломбине!»
Занавес вспучивался, а потом специальный человек тянул за веревку, и ткань отъезжала в сторону, открывая Эльге, взятой с собой матерью, удивительный мир с высокой башней из реек и прибитыми к заднику облаками.
Здесь было то же самое.
Лиственные стены, окно, потолок, полки под взглядом Эльги с шорохом сдвинулись, будто повешенное полотно, и, собираясь в складки, поплыли
