сбросить напряжение прошедшего дня, я погрузился в медитацию. Но она помогала слабо, пришлось прибегнуть к клинкам. Простая игра с клинками быстро перешла в нечто ритуальное – мечи требовали порции благодарности, преклонения за хороший бой. Сегодня они не подвели меня ни разу, выдержали одно из сложнейших испытаний в своей нелёгкой жизни. Для меня, как и для любого веронского гвардейца, клинки обладали собственной душой. Мы любили своих верных боевых товарищей всем сердцем. Они отвечали нам взаимным уважением и любовью, в ответственный момент сглаживая фатальные ошибки хозяев. И если кто-то когда-то скажет мне, что это не так – я восприму это, как оскорбление своего верного друга. И позволю ему хлебнуть крови обидчика. Посмотрим, что он скажет после «близкого» знакомства с его смертоносным лезвием!
Стоит ли говорить, что тренировкой я увлёкся далеко за полночь. В свете луны клинки отбрасывали причудливые холодные блики, играющие наперегонки с алыми отблесками пламени костра. Сегодня не было никаких запредельных перемещений, не было прыжков и отступлений, только танец клинков, мягкие связки и спокойные перекаты.
– Как красиво играют блики на твоих клинках, – услышал я мягкий бархатистый голос со стороны палатки.
У меня буквально дух захватило от этого голоса! Я так и замер на середине движения, пытаясь взять себя в руки. Это удалось далеко не сразу, но когда удалось, сердце опять ушло в пятки – теперь уже от взгляда выразительных, сияющих в свете костра, глаз воительницы. Женщина не спешила вылезать из палатки, и теперь лежала, уперев локти в землю и положив на них свой подбородок. Она пристально смотрела в мои глаза, и в её взгляде мне опять почудилась светлая радость, точно окутывающая всё моё естество своим мягким сиянием. Чтобы не показаться совсем уж невежей, я поспешил свернуть тренировку и вложил мечи в спинные ножны.
Женщина не спешила менять позу, не спешила продолжать разговор. Я тоже не спешил заговаривать, чувствуя, что любые слова сейчас будут лишними. Просто подошёл и протянул ей руку. Красавица одним неуловимым движением оказалась на ногах и, взяв мою ладонь в свою, прижала её к своей щеке; стала тереться об неё, словно большая кошка. Моё сердце пронзил укол невыразимой нежности, замешанной на радости и надежде. В следующее мгновение женщина прижалась ко мне уже всем телом, и я услышал у самого уха её похожий на кошачье мурлыканье голосок, шепчущий что-то нежное, обнадёживающее и, в то же время, совершенно бессмысленное. Заключая её упругое тело в свои объятия, я отвечал ей такими же нежными и бессмысленными комплиментами.
Странно, но мне совершенно не хотелось форсировать события, хотя веди себя вот так любая другая известная мне женщина, я бы давно уже тащил её в постель. Хотелось просто стоять, забыв обо всём, говорить ей глупости и слышать глупости в ответ, – и ни о чём не думать, ничего не делать. Так мы простояли не меньше часа, и за всё время даже ни разу не поцеловались, не говоря
