ощущений, ввинтив в сознание очередную порцию образов. Перед глазами проплывали вереницы объёмных, совершенно натуральных картин – осязаемых, источающих запахи, звуки; эмоции сходили с ума от невероятных, нечеловеческих ощущений, а в ушах… в ушах билось, бесновалось пленённой птицей стихотворение.
«Лошади, лошади -
птицы степные.
Вас обожаю,
безумный игрок.
Нежно лаская,
прикоснуться ко гриве;
Галопа почувствовать
жёсткий рывок…
Конь, твоё тело
стреле подобно,
Играющей
на тетиве повода.
Подари же мне свою силу:
Вместе давай пронзим
Леса ковровое золото.
Конь, мчи навстречу ветру -
Дай ощутить тугой поток.
Здравствуй, брат-ветер!
Скучал?
Так пожми души звонкий клок!
Конь, ты – самый надёжный друг.
Прорви же жёлтую мякоть леса,
Дай заглянуть в его тёмную суть -
Сквозь тернии свободы лежит наш путь.
Играть? -
Меня не сбросишь -
одной уздой связаны.
Ну а если?
Жизнь отдать – ерунда,
А после смерти
– какая разница?
Возьми, поешь.
Было здорово!
Моё плечо
к твоим услугам,
Коли нос почесать хочется.
Нет, не верю,
что человек
Раб своего одиночества!»
Наваждение спало лишь под утро, когда мы расположились на ночлег. Я просто не представлял, что из обычной рутинной конной поездки, да ещё и на пределе возможностей скакуна и твоих, может получиться настолько невероятное, незабываемое, волнительное СОБЫТИЕ. Я терялся в причинах и следствиях, не понимал, обязан ли пережитому горящему в душе чувству любви или непонятной, нечеловеческой природе моей альты. Совершенно счастливый, выкинув из головы все попытки логически мыслить, я провалился в спасительный сон. Рядом мило посапывала виновница моих душевных треволнений, словно и не замечавшая созданной ею бури.
Утро для нас наступило, когда солнце окончательно выкатилось из-за кромки горизонта. Короткий сон в два с половиной часа не мог до конца прогнать усталости от бешеной ночной скачки, зато утренняя тренировка вполне справилась с этой задачей. Новый день превратился в новую скачку на грани возможного, и вновь меня то и дело накрывало ощущение
