style="font-size:15px;"> – Брэндан?
– Согласен.
– Кэти?
Вице-президент думает недолго. Шумно выдохнув, убирает седую прядку за ухо и отвечает:
– Он сам так решил, мы не заставляли его прикрываться близкими. Я согласна, надо бить.
Перевожу взгляд на директора ЦРУ.
– Эрика, имена детей известны?
Она уже хорошо меня знает. Протягивает заранее приготовленный список из семи имен.
Прочитываю его, начиная с самого старшего, шестнадцатилетнего сына Ясина и заканчивая младшей, двухлетней дочерью Салмой.
– Салма, – вслух произношу я. – Это ведь значит «мир», да?
Эрика откашливается.
– Вроде бы да, сэр.
Представляю себе ребенка, мирно спящего на руках у матери. Вдруг Салма вырастет и станет той, что изменит мир? Вдруг она поведет нас к пониманию, и мы забудем все разногласия? Разве не должны мы верить в то, что однажды это и правда случится?
– Может, дождаться, пока закончится встреча? – предлагаю я. – Стороны разъедутся, мы отследим кортеж Абу-Дика и устраним его. Один мертвый террорист – не два, но лучше, чем ничего.
– А как же аль-Фадли? – спрашивает председатель Санчес.
– Отследим и его кортеж. Когда он разделится с близкими, тогда и ударим.
– Сэр, с близкими он не разделится. Вернется в густонаселенную область и там затеряется. Как обычно. Мы его упустим.
– Аль-Фадли редко выходит из убежища, – напоминает Эрика Битти. – Нам выпал потрясающий шанс.
– Потрясающий… Ну да. Убить семерых детей это… потрясающе.
Я встаю и отхожу к стене, прохаживаюсь вдоль нее, повернувшись спиной к совету. Слышу голос Кэти Брандт:
– Господин президент, аль-Фадли – не идиот. Если мы ударим по кортежу Абу-Дика в километре или двух от места встречи, он поймет, почему его пощадили, и тогда распространит среди братьев по оружию весть: держите детей ближе к себе, и американцы вас не тронут.
– На наших детей им плевать, – говорит Эрика Битти.
– Так чем мы лучше их? – спрашиваю. – Ничем? Они убивают наших детей, а мы – их?
Кэти вскидывает руку.
– Нет, сэр, я не то имею в виду. Их цель и есть гражданское население, а мы по мирным гражданам намеренно не бьем. Только в крайнем случае. Нанесем точечный военный удар по лидеру террористов, а не ударим наобум по мирному населению и детям.
Веский аргумент, не поспоришь. Вот только для террористов нет разницы между их атаками и точечными ударами Вооруженных сил США. Они не могут выпустить по нам ракету с беспилотника, не могут сразиться с нашей армией или авиацией. Им остается взрывать мирных граждан. Это их версия точечных военных ударов.
Разве мы – как они? Разве мы не запрещаем удары, при которых точно погибнут невинные дети? Одно дело – непредвиденные жертвы, но сейчас-то мы знаем о последствиях заранее.
