ни фига себе я поспал! – сказал я удивлённо сам себе.
Я вышел в коридор и, подчиняясь своему желанию выйти во двор, направился в прихожую за сандалиями.
– Доброе утро, Саш! – слышу я из гостиной голос тёти Даши – Ну как спалось?
– Да нормально вроде – сказал я ей и тут же спросил – Вы не против, если я прогуляюсь неподалёку.
– Да конечно, иди, гхоспаде, ну никто тебе здесь не мешает! – в этот момент в голосе тёти Даши явно читалась усталость.
Одетый в сандалии, бриджи и зелёное поло я вышел во двор. А выйдя во двор, немедленно испытал культурный шок не самого приятного свойства.
Мой родной дом, который располагался справа от того места, где я гостил на вписке конечно был ещё цел и не изменился практически никак за всё время моей жизни на планете. Это был всё тот же трёхэтажный сталинский дом на улице Черняховского с белыми барельефами в центре которых неизменно сияли красные звёзды под окнами вторых этажей. Двери только стали железными и с замком. Но вот каштаны нашей улицы, которые когда-то было видно из нашего окна теперь выглядели так словно в город пришла Вечная Осень – листья на них однажды пожелтели и больше никогда не опали, так и, оставшись на своих ветках висеть круглый год – и зимой, и летом.
А слева от моего дома я увидел странную парочку – лысого мужика с пивным животиком, похожего на хозяина питерского магазина для неформалов Castle Rock и внешним видом и прикидом металлиста старой школы и не менее упитанную подругу, державшую в руках поводки, одетые на двух такс весьма стрёмных на вид. Ибо настолько уродливы были эти таксы, что казалось – то ли они выросли в Чернобыле, то ли они пали жертвами жестокого обращения с животными – коричневые шкурки собак практически полностью были покрыты белыми пятнами, а у одной собаки было бельмо на левом глазу, точь-в-точь, как у Мэрлина Мэнсона. И та собака, которая с бельмом, завидев меня, тут же принялась меня облаивать, но хозяйка на моё счастье тут же её одёрнула, извинившись передо мной.
Но дальше меня ожидал ещё больший культурный шок и опять в самом плохом смысле этого слова. Турника с кольцами больше не было, как не стало и практически всех атрибутов нормального дворового детства, включая любимые нами когда-то качели. Трава, никем давно не стриженная, выросла до размеров куста и на ней, даже в футбол стало невозможно нормально поиграть. Заброшен был и забор из кустов, принявший совсем запущенные очертания, абрикосовые деревья или засохли или были спилены, а столик, за которым мы бывало, и просто сидели, и в карты играли и ставили магнитолу с весёлой музыкой, был попросту выкорчеван и пушен на дрова и металлолом.
А самое дикое в увиденном – зачем-то посреди двора поставили гаражную ракушку, автодорожка к которой окончательно изуродовала наш дворик.
Я направился к погребам в надежде отыскать хоть что-то отдалённо напоминавшее мне мир моего
