style="font-size:15px;"> – Успокойся, отрок, – проснувшийся поп попытался взять его за руку.
Но тот отмахнулся, ударив священника по лицу, потом вскочил на ноги, но, натянув прикованную к ноге цепь, рухнул в гущу спящих вповалку тел. Оттуда донеслись недовольные крики и звуки новых ударов. Цепь несколько раз сильно дернули, едва не сломав Гончей лодыжку.
– А ну затихли все! Жить надоело?! – крикнула девушка в копошащуюся и брыкающуюся людскую массу.
Это не подействовало. Гончей пришлось схватиться руками за цепь, чтобы сдерживать ее натяжение.
Поп продолжал взывать к благоразумию и бормотать свои бесполезные молитвы, но с тем же успехом он мог забиться в какую-нибудь щель и помалкивать – на него никто не обращал внимания.
Возня и драка прекратились, только когда на спины сцепившихся рабов сверху свалился горящий факел. На ком-то вспыхнула одежда, у кого-то загорелись волосы. Дерущиеся отпрянули было в стороны, но их цепи перепутались между собой, и разойтись оказалось непросто. Кое-как рабы распутали свои оковы и отползли к земляным стенам. В центре, возле горящего факела, остался только изрядно помятый Рыжий. Разорванный в драке свитер и майка сползли с его плеча, которым он несколько дней назад напоролся на ржавый край железной бочки. Гончая увидела на этом месте сочащуюся гноем открытую рану, а вокруг нее – вздувшийся багровый нарыв. Причем воспаление уже распространилось на спину и на шею парня.
Гончей не требовалось специальных медицинских знаний, чтобы понять, что происходит с Рыжим. На своем веку она повидала немало таких гноящихся ран. Знала и название объединяющей их страшной, практически всегда смертельной болезни – гангрена!
К утру у него подскочит температура, если уже не подскочила. Скорее всего, его истерика – результат именно этого. К вечеру он будет стонать от боли, а на следующий день, если доживет, мечтать о смерти. Гончая вздохнула. Она не считала Рыжего своим товарищем, тем более другом. Она даже не знала его настоящего имени, но ей все равно было жаль беднягу.
Вскоре по опущенной сверху лестнице быстро спустились несколько надсмотрщиков с горящими факелами в руках и советник Харона по прозвищу Коготь. Он обвел хмурым взглядом притихших узников и безошибочно указал на Рыжего.
– Ты кричал?
Во время потасовки кричали многие, но из жмущейся у стен ямы толпы рабов тут же вынырнула чья-то грязная заскорузлая рука и тоже нацелилась на несчастного парня.
– Он, он это! И драку затеял тоже он!
Гончая узнала голос заросшего детины, который пытался обыскать ее в первый день, надеясь найти в ее карманах что-нибудь съестное.
– Наверх его, – скомандовал Коготь.
Рыжий даже не успел ничего сказать в свое оправдание. Его сбили с ног, один из надсмотрщиков выбил из его кандалов шплинт специально прихваченным для этого молотком, другие скрутили парню руки и поволокли за собой. Потом обладатель молотка тем же манером снял кандалы с попа и приковал его к лишившейся напарника Гончей. Молчавший до этого момента Рыжий, очевидно, понял,
