этом ее бессмертную душу. Лишь слегка подтолкнуть к краю бытия, слегка помочь… И вот вам – всё, всем и сразу – нам с Полем рай земной, а ей вечное блаженство на небесах!
Так или, примерно так рассуждает влюбленная молодая княжна, обдумывая все детали этого преступления. И вот, наконец, решение принято. Все подготовлено. Заветная скляночка, купленная ею по случаю, уже надежно припрятана в одном из секретных отделений ее секретера. Остается лишь одно – найти исполнителя этой «гуманной» миссии. Поль, в принципе, на ее стороне. Этот маленький красивый ребенок. Он на все согласен. Стоит только взять его руку и приложить к своему сердцу – и вот он уже полностью в ее власти. Правда, быть участником убийства собственной бабки, которую он, правда, ненавидит не меньше ее, отказывается наотрез. Да он и не годится для этого – слюнтяй! Может дрогнуть и в последний момент все испортить…
Но, лиха беда начало. Не прошло и недели, как исполнитель найден. Да, какой! Удобный, надежный и безотказный. Падчерица старухи. Или кто она ей там? – приживалка, бедная родственница, а может быть тайный плод греховной любви? – это неважно. Важно, что и она, такая же молодая, и такая же измученная капризами и придирками старой грымзы, согласна на все. Она желает ее смерти даже больше, чем мы с Полем…
Кстати, Ватсон, ей – воспитаннице, тоже кое-что перепадет по завещанию после смерти своей ненавистной благодетельницы. Крохи, конечно, но вкупе с ее миловидностью, свежестью, а как мы вскоре узнаем, и развращенностью, так возбуждающей солидных мужчин, вполне достаточно, чтобы составить перспективную партию. Так что все резоны налицо. Это, кстати, подтверждает и сам автор нашей печальной повести, – Холмс достал свою неизменную записную книжку, где под заголовком «Дело Александра Пушкина» его каллиграфическим почерком были сделаны соответствующие выписки:
Преступные мотивы Лизаветы Ивановны
– В самом деле, Лизавета Ивановна была пренесчастное создание. Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца, а кому и знать горечь зависимости, как не бедной воспитаннице знатной старухи? Графиня ***, конечно, не имела злой души; но была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему…
– Она была самолюбива, живо чувствовала свое положение и глядела кругом себя, – с нетерпением ожидая избавителя…
– Сколько раз, оставя тихонько скучную и пышную гостиную, она уходила плакать в бедной своей комнате, где стояли ширмы, оклеенные обоями, комод, зеркальце и крашеная кровать и где сальная свеча темно горела в медном шандале!»
Эти мои выписки, Ватсон, очень красноречиво представляют далеко не полный список побудительных мотивов, толкающих бедную послушницу на совершение этого гнусного преступления.
