от голода. И решилась Люба по дворам ночами ходить, молоко от коров воровать. Да много не брала, надаивала только кружку, что муж с войны привёз. Только кружку, чтоб хоть ей немного было, ей, младшенькой. Он сильно её любил, беречь завещал перед смертью. Тихо сказал умирая: «… береги её Христа ради, Любушка… береги её, доченьку нашу…»
Страж счастья
– Опять метёт… Господи, да когда же кончится это…
Зина отошла от окна, присела в кресло, прикрыла глаза. Уже несколько дней она не находила себе места от тревожного чувства.
Зима 1969 года. Сынишке исполнилось пять лет. Безденежье заставило её выйти на работу. Место в детском саду пообещали только через полгода, не раньше. Пришлось отвезти Витюшку к её родителям в деревню. Вот уже три месяца прошло, и всё вроде хорошо: дедушка с бабушкой на внука не надышатся, брат – школу заканчивает – души в нем не чает. Недавно прислали письмо с фотографией: Витюшка на ней такой радостный! Телеграмму посылала – ответили, что хорошо всё. Но почему-то сердце щемит так, что хоть вой…
Зина поцеловала фотографию сына и дала волю душившим её слезам, не замечая, что вошёл муж и встал рядом. Он нежно тронул её за плечо:
– Зин, взял отгулы. На три дня дали. Поедем сегодня ночным, поедем. Завтра утром уже там будем… на станции.
– Куда ж мы поедем… Метёт-то вон как. На станции будем, а дальше? Автобус в деревню поди и не ходит. Двадцать километров по сугробам пешком идти?
– Зина, у нас метёт, а там-то может и не метёт. Сколько до станции на поезде? Почти триста км!
Зина, вытерла лицо, посмотрела снова на фотографию, затем в окно, и прошептала сквозь слёзы:
– Да, до станции бы поскорей, а до деревни хоть ползком, но доползу… добегу.
День выдался неожиданно солнечный. И автобус от станции до деревни поехал, но только другой дорогой: через лес. А это вместо двадцати – сорок километров. И то, только до опушки леса, а дальше ещё пять километров пешком. Но Зина не замечала ничего: ни ночной бессонной тряски в холодном общем вагоне; ни тесноты и духоты в маленьком, еле ползущем по заснеженной лесной дороге, стареньком автобусе; ни голода – со вчерашнего дня крошки во рту не было. Перед глазами был только сын, в голове – мольбы к Господу.
В переполненном салоне послышались радостные голоса – наконец-то добрались – автобус устало выполз на опушку и остановился у домика лесника. Умученные, но счастливые пассажиры вывалили на улицу, жадно вдыхая чистый морозный воздух.
– О! Племянница! Это вы что это? Приехали?!
Зина, опираясь на руку мужа, повернула бледное лицо. Невдалеке, рядом с запряжённой в сани лошадью, стоял дядя Лёня.
– Дядечка, Витюшка мой как?!
– Да как… не знаю… нормально вроде, а что? Вы что приехали-то? Случилось что?
– Ты мне скажи! Правда, всё нормально?!
– Да что ты, Зина, Бог
