всё понятно в этом еле заметном словесном поединке. Но она чувствует в словах Исаака какую-то скрытую угрозу мужу. Дотрагивается до руки гостя:
– Вы с таким восхищением говорили о Спиридоновой, сознайтесь, Вы были влюблены в неё?
Перельман на мгновение задумался. Говорит со странным сожалением:
– Марию Александровну плотской любовью любить невозможно. Она – Валькирия, – печальная улыбка удивительно украшает его резкие черты лица, – её любимый должен быть героем. Но, увы, это не я.
– Ну, так уж и не Вы, – смеётся задорно Катя, – а платонической любовью любить вашу Спиридонову возможно?
Что-то ревнивое заговорило в Кате.
– Знаете, – отстранённо произносит Перельман, – я даже в мыслях не могу её назвать Машей. Она всегда для меня была Марией Александровной. Sturm und Drang. В нашей работе мы часто теряем разум. А когда приходим в себя, ищем женщину, в которой и нежность, и пристанище для покоя после бурь. А с ней покоя не дождёшься.
Перельман обратил на Катю непозволительно горящий взгляд, так что ей стало неловко.
– У меня что-то на кухне кипит, – сказала она смущённо, торопливо вставая из-за стола.
На кухне Катя стояла перед открытым окном, сжимая ладонями свои горящие щёки.
Вернулась в комнату, где сидел гость. Перельман что-то горячо говорил.
Константин Иванович с нескрываемым раздражением водил вилкой по тарелке, собирая в кучку остатки пищи, а потом разбрасывал их снова по тарелке. Он, видимо, уже несколько раз пытался прервать монолог гостя. Но для Перельмана Константин Иванович был только слушателем, но никак не собеседником. Исаак явно вошёл в ораторский раж, предполагая, что перед ним сидит всё тот же старший счетовод Григорьев, не смеющий возразить комиссару Перельману. Катя сразу это поняла.
– Я всё-таки Вас прерву, – резко сказала она, обращаясь к Перельману.
Тот как-то испуганно взглянул на Катю. И Катин воинственный запал сразу потух. Константин Иванович бросает на жену благодарный и несколько удивлённый взгляд.
А Катя уже игриво спрашивает Перельмана:
– Скажите, а эта ваша Спиридонова красива?
Перельман, будто погружённый в воспоминания, глядит в пустое пространство, потом тихо говорит:
– Красива ли она… Временами бывала прекрасна. Как Жанна д’Арк. Мужчины шли за ней, – замолчал. Потом еле слышно произнёс, – на смерть.
Константин Иванович криво усмехается:
– Звучит впечатляюще. Вы, Исаак, право, блестящий актёр. Вот моя жена, похоже, поверила в вашу Жанну д’Арк, – мельком взглянул на Катю. А она нахмурила свои чудные бровки, видимо, требуя не обижать гостя. Константин Иванович ещё раз насмешливо взглянул на жену. Перевёл взгляд на Перельмана. Тот доброжелательно улыбался.
– Встречаются женщины – русалки, которые своим сладкозвучным пением заманивают мужчин в омут, – продолжает
