было больше – позерства или все-таки излома, проявления души?
Вопрос. Надо работать.
Шумер пересек улицу. Район в виду близости железнодорожных путей и кладбища дальше, к северу, не пользовался популярностью ни у застройщиков, ни у агентов недвижимости. Деревянные дома еще советских времен теснились здесь друг к другу, словно до последнего решили держаться вместе. Выступали единым фронтом против времени и неуклонных перемен. Возможно, полагал Шумер, однажды их всех утянет за собой грозный очищающий и быстрый пожар. Общие дворы с бельевыми веревками, натянутыми на столбах, лавки, щелястые заборчики, выводок низких, крытых рубероидом гаражей.
Заводской переулок.
Шумер углубился в толчею домов, в мир шелушащейся коричневой краски, дощатых мостков, ржавых ящиков для песка, выцветших, тридцати-сорокалетней давности картинок на торцах, предупреждающих об опасности пожаров и спичек у детей.
Звонить 01!
Здесь жили, в основном, старики и старухи. Они глядели из окон, как с фотографий, как из прошлого, некоторые, несмотря на незадавшуюся весну, сидели на скамейках у подъездов, кутаясь в старые пальто, обмотанные платками.
– Здравствуйте.
Шумер прошел к дальнему подъезду.
– Здрасьте, здрасьте, – закивали старухи. – А вы к кому это, молодой человек?
– К никому. В пятнадцатую, – обернувшись назад, показал ключ на шнурке Шумер.
Одна из старух встала.
– Вы смотрите, – затрясла она пальцем, – это квартира не ваша! Жильцы ее померли, а сын у них был – исчез.
– Я – сын, – сказал Шумер.
Старуха подслеповато вгляделась. Пальцы ее сложились троеперстием.
– Свят, свят! – перекрестилась она.
– Не похож? – спросил Шумер.
– А Бог знает!
– Вы лучше скажите, как родителей звали, – предложила простой тест другая старуха. – А то мы милицию вызовем.
Шумер улыбнулся.
– Андрей Всеволодович. Зинаида Карповна.
Старухи переглянулись.
– А Зина-то разве Карповна была?
– Так откуда ж я знаю? Зина да Зина.
– Ну уж никак не Карповна.
– Скажи еще – Егоровна.
Шумер, впрочем, их спора уже не слышал – открыв скрипучую подъездную дверь, он шагнул на лестницу, пробежал по крашенным ступеням, хватаясь за толстые перила и ловя ноздрями знакомый с детства кисловатый запах.
Так, справа – шестнадцатая.
Дверь слева была такой, какой он всегда помнил. Высокая. Крепкая. Коричневая. С продольными трещинами в филенке, появившимися, когда отцов брат, дядя Олег, попытался по пьяни взять квартиру штурмом. Плечо, кажется, отбил. И еще милицию вроде бы вызывали. Там было форменное буйство.
Шумер вставил ключ в замочную скважину, провернул два раза, слушая замедленную
