жую и спрашиваю попутно:
– Как пойдём-то? Прямо по берегу – неудобно получится, тут заросли, коряги всякие, камыши…
– Я тоже об этом думала. Можно пока по дороге, она же вдоль реки идёт, верно? Будем иногда подходить к воде и экспериментировать со стынь-каплей.
Вот так мы с ней и отправились.
На небе, как назло, ни единого завалящего облачка, зной – хоть кусками режь. Кусты вдоль дороги пыльные, полинявшие. Вдалеке над полем марево подрагивает, колышется.
Потом кусты кончились, и открылся отлогий берег – место для пикников. Какая-то городская компашка там уже угнездилась – пледы на траве расстелили, выкладывают еду из корзин. Господа пиджаки посбрасывали, дамы веерами обмахиваются, шушукаются и любуются башнями, которые на той стороне реки.
Лиза вполголоса признаётся:
– Мне эти зрители надоели уже хуже горькой редьки. Как ни выгляну в окно – кто-нибудь тут обязательно заседает, если дождя нет. Чувствую себя иногда как в цирке, честное слово.
– Да, – говорю с серьёзной миной, – тяжёлая твоя доля.
– Прекрати издеваться. Расскажи лучше о себе, а то нечестно выходит: ты про меня уже столько всего узнал, а я про тебя – почти ничего.
Ну, рассказал ей про семью и про пчёл, а там, слово за слово, и про шайку, которая нас прижала, и про свои кошмары. Даже про письмецо навозное выложил – но без нытья, что, дескать, вот как меня обидели, а с шутками-прибаутками. Лиза похихикала вволю, а потом говорит:
– Значит, стынь-капля тебе нужна, чтобы отвадить этих мошенников?
– Да. Без неё не справимся.
– Я могу попытаться с дядей поговорить, когда вернёмся, только, боюсь, он даже слушать не станет – тем более что разозлится из-за моей отлучки. Остаётся надеяться, что река нам в помощи не откажет.
Я промолчал, потому что спорить тут не о чем. Лиза продолжает:
– Давай теперь подытожим. Вчера тебе показалось, что река замёрзла, а вместе с ней – твоя память. Так?
– Угу.
– А до этого – что тебя превратили в камень?
– Ну. И какая тут, по-твоему, связь?
– Пока не знаю, но согласись – сходство есть. И лёд, и камень – это нечто застывшее, неподвижное. Или возьми, к примеру, ту же стынь-каплю – это ведь камешек, минерал, но в народе её прозвали ледышкой. Есть о чём поразмыслить.
Тут нас обогнал богатый экипаж на рессорах – кучер нахлёстывает лошадей со всей дури, копыта по дороге колотят, пыль из-под них столбом. На сиденье развалился купчина, причём не из тех, что под аристократов подделываются, а из иной породы, посконной и разухабистой. Красная рубаха на нём, рожа ей под цвет и бородища до пуза. Мазнул по нам взглядом и отвернулся, индюк.
Я от пыли отплевался и говорю:
– В «Обрыв», наверно, поехал – время к обеду.
– Вот поэтому, – усмехается Лиза, – я и люблю гулять на вашем берегу. Колорит тут своеобразный, и не так скучно.
Уже и сам «Обрыв» показался – модная ресторация у реки, двухэтажная и с верандой. Туда и купцы
