style="font-size:15px;"> Обернувшись, они увидели коротко стриженную женщину в узких джинсах, футболке с похабной надписью и безумно дорогих туфлях на шпильке. Она все это время просидела за Нининой спиной, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика и поглядывая на экран ее лэптопа, и теперь, проводив влюбленную парочку насмешливым взглядом, она сгребла с соседнего стула свой красный кардиган и направилась к стойке.
– Это Заваркина? – снова заискрилась любопытством девчонка, толкнув своего кавалера в бок. Тот пожал плечами.
– Ой, а я тебя не заметил! – удивился хозяин кофейни, который любил сам обслуживать клиентов и потому иногда нес вахту возле кофе-машины.
– Это моя суперсила – оставаться незаметной, – улыбнулась Анфиса Заваркина и попросила еще кофе с собой.
– Ты – ходячая антиреклама своей кофейни, – сказал хозяин и указал на картонный стаканчик с названием своего заведения. – Почему ты торчишь здесь? Шпионишь?
Анфиса хитро улыбнулась.
– По секрету, мой благоверный крепко сэкономил на аппаратуре, – прошептала она, – поэтому наш кофе – дрянь.
Гордая улыбка расползлась по лицу ее приятеля. Он с удовольствием принимал комплименты в адрес своей навороченной итальянской кофе-машины, которая стоила ему уйму денег.
– Еще я залюбовалась одной сумасшедшей, – призналась Анфиса, – заслушалась ее шепотом и не смогла уйти.
– Я тоже обратила на нее внимание, – с воодушевлением сообщила подошедшая официантка. На подносе в ее руках позвякивали грязные чашки. – Сидит, раскачивается, глаза невменяемые, и бормочет что-то вроде: «Я должна была сразу все рассказать!».
– Ох, должна была! – протянула Заваркина, хищно глянув на пустой стул, на котором восседала Нина Смоленская, – сразу, немедленно и всем. Хотя и сейчас еще не поздно.
Анфиса подхватила свой кофе, кивнула приятелю и стремительно вышла сквозь стеклянные двери на улицу. Хозяин кафе подмигнул официантке в ответ на ее недоуменный взгляд.
Глава третья. 2010 год. Школа нацистских жен
Камин пылал. Черноглазый ходил по комнате, не выпуская из рук кочерги, и подбрасывал в огонь новые поленья. Выдав очередной круг вокруг кресел и стола, он снова приближался к очагу и ворошил погибающее в огне дерево. Пламя разгоралось все ярче и ярче и вскоре достигло таких размеров, что ухитрилось пару раз лизнуть дымоход. Но Черноглазому казалось, что в комнате все еще слишком холодно.
Он знал, что зря тревожит огонь. Причина того, что по его спине то и дело пробегает холодок, смешанный с крупной дрожью – пустой поднос, на котором обычно был рассыпан его порошок. Только одинокая, жалкая и бесполезная коктейльная трубочка перекатывалась по нему как издевательство над его недугом.
Черноглазый знал, что через пару часов ему станет совсем плохо. Язык перестанет ворочаться, а ноги откажутся повиноваться
