всех этих несчастненьких замороченных задротов или конченых психов. Стремится спасти их, понимаешь? Но, хорошенько присмотревшись, я поняла, что это не она выбирает таких, а они сами сходят с ума рядом с ней. Она знакомится с абсолютно обычными, нормальными парнями, общается с ними вежливо и по-доброму. Она вообще очень добрая девушка… Но от этого вежливого интереса к их персонам, абсолютно искреннего и бескорыстного, у мужичков в голове что-то перемыкает и они каким-то неведомым образом умудряются растерять крохи самообладания и разума и превратиться в слюнявых зомби. Самое страшное – они периодически осознают во что превратились! И, наконец, катастрофа в том, что им кажется, что она специально так с ними, что она во всем виновата и что единственный способ избавиться от этого помешательства – это сделать Алисе плохо или больно. Раньше Васька за ней приглядывал. Ну, как приглядывал… Он недовольно хмурил бровь, и эти упыри, перепугавшись, бежали прочь!.. А я так не могу! Не получается! Вот и ходят тут, матримониальные планы свои разбрызгивают…
Лаврович развернулся и тихо, стараясь не задеть ничего, что могло бы зашуметь и выдать его присутствие, двинулся к лестнице. Выйдя на лестничную клетку, он припустил вниз, пробежал двенадцать этажей, и лишь оказавшись на улице, у машины, остановился, чтобы отдышаться. Упав на сидение своего серебристого автомобиля, он вычленил из вихря мыслей в своей голове одну, самую тревожную. Прислушавшись к себе, Лаврович понял, что боится.
Вдруг зомби – это он? Вдруг Заваркина говорила о…
Бред!
Вымученно улыбнувшись своему отражению в зеркале заднего вида и пристегнув ремень, Лаврович ткнул пальцем в магнитолу. Здесь, окруженный привычными запахами и красивыми вещами, он постепенно успокаивался.
Гарпия не знает! Никто не знает, что Лаврович сделал в ту ночь, когда Алиса Заваркина впервые оказалась целиком и полностью в его власти. И никто никогда не узнает! А Анфисе он все равно со временем сумеет понравиться, это точно!
Убедившись, что руки больше не дрожат, Лаврович повернул ключ в замке зажигания. Ему надо было поскорее вернуться домой: к семи обещала подъехать Нина, которой вдруг захотелось рассказать ему что-то важное и секретное. Лаврович догадывался, о чем пойдет речь.
Несколько раз Смоленская подкатывала к нему с предложением профинансировать ее очередной театральный проект. Лаврович понимал, что уже достиг того уровня благополучия, при котором хорошим тоном считалось участвовать в благотворительности, однако в этом вопросе он был избирателен. Забота о детях-сиротах из детского дома – достойный повод расстаться с частью накоплений. Помощь образованию – тоже да. Больнице святого Иосаафа – пожалуйста, будьте здоровы! Но даже бездомные животные и те сумасшедшие, что их спасают, казались Лавровичу более достойными благотворительного финансирования, нежели «Гнилая сцена» – театр Нины Смоленской.
Конец
