пришел Ильгам. Предупредил, что девятого июня у Вали Карташовой день рождения. Собираются все наши.
– Да, на нашем бульваре американцы выставку открыли. «Домашнее жилище» называется. Сходим втроем? – предложил он.
– Давай сходим, – сказал я, но кто третий, почему-то не спросил.
Условились встретиться девятого в пять вечера у входа в павильон. А после выставки – к Карташовым.
Она опаздывала. Я был уверен, что придет именно она. Было около шести, когда Валя пришла, улыбающаяся и цветущая, как майский день. В платье кирпичного цвета с жабо, приколотым к нему самодельной брошью. Она умела одеваться. Недорогие, но красивые наряды шила себе сама, а мне казалось, что она заказывала их в ателье. Такие заказы стоили определенных денег, и я поначалу думал, что она из хорошо обеспеченной семьи, а дом, в котором живет, должен быть непременно большим и красивым.
На выставке я меньше смотрел на стенды и проспекты, а больше на Валю. Вообще, она в любой ситуации вела себя раскованно, непренужденно, и в любом месте чувствовала себя комфортно, а в нашей одноликой толпе заметно выделялась. Ее заметил какой-то американец и подарил значок выставки.
С каждой минутой она мне все больше нравилась, но ее внутренняя свобода меня пугала. Я боялся влюбиться в нее по уши.
На дне рождения у Карташовой я уже откровенно ухаживал за Валей.
– Санек, смотри, какое у Вали красивое платье, – с намеком, улыбаясь, сказала именинница.
– Да, красивое, – с волнением ответил я, посмотрев на Валину грудь.
Карташова это заметила и искренне рассмеялась. Валя, поняв ситуацию, залилась краской.
После дня рождения не думать о ней я уже не мог. Лариса и Валя Карташовы заметили мои сердечные стенания. Подшучивали надо мной. Я как мог старался скрыть свои чувства, но у меня это плохо получалось. Некоторое время я внушал себе, что из этого ничего хорошего не получится. Что более чем другом стать ей не смогу потому, что в нашей компании ухаживания и амурные дела были не приняты. В конце концов, я так устал от своих бесплодных страданий и размышлений, что решил: уж лучше синица в руке, чем журавль в небе. Я написал записку Вере, в которой предлагал ей встретиться и поговорить. Записку отнесла ей Светка Армянка.
В ответ Вера прислала целое письмо. Трогательное, в котором высказала мне все свои обиды. Больше недели мы переписывались. Мои чувства к Валентине все более казались мне плодом романтических фантазий. К чему мечтания, когда Вера тут, рядом. Столько откровений в письмах и страстных поцелуев. И все это только мое и ничье более. Мне показалось, что я уже сделал выбор, и я решил познакомить Веру со своими друзьями. Решил, так сказать, вывести ее в свет.
В ближайшую среду я, Эмма и Вера отправились на «Спутник». Компания собралась небольшая: Ильгам, Седа, Валя Карташова, Валя Захарова и нас
