сейчас человек с поручением от его отца. Все, говорит, собирайтесь и езжайте домой, пока Владислав людей своих не прислал да не перевешал вас всех на заборе, как собак.
Маришка снова горько заплакала.
– Хотел бы перевешать, уже бы висели. Влад на расправу скор, как говорят. Да и если вдруг нагрянут его люди, дворню-то уж трогать не будут. Только господ хозяев.
Услышав это, служанка снова заплакала с подвыванием, но сразу прикрыла рот рукавом вышитой верхней рубахи. Эржбета посмотрела на нее с нескрываемой жалостью и теплотой.
– Ну ладно, успокойся. Вытри лицо и иди скорее возвращай ключи моему братцу, а то как бы он не велел тебя высечь за то, что ты такая нерасторопная.
На лице девушки появилось при этих словах странное выражение, и она глухо ответила:
– Марку не высечет. Он не такой. Он добр ко мне.
Только теперь боярыня обратила внимание на нарядно вышитую сорочку и тонкую нитку бус на шее прислуги. Она пристально вперилась взглядом в Маришку и тут же подметила едва уловимую мягкость черт лица, бережливость движений. По приезду боярыня так была занята собой, что и не приглядывалась толком к девице.
– А ну-ка, поди сюда, – проговорила Эржбета, глядя на живот Маришки.
Та отпрянула и потупилась.
– Ты понесла от него… – голос госпожи звучал ошеломленно.
Девушка молчала и глаз не поднимала.
– Ой дура… Ты с кем связалась? Ты что думаешь, он на тебе женится?
– Может и нет, но все же не обидит.
– За это я бы не поручилась, – Эржбета взволнованно отошла к окну и сквозь мутное стекло посмотрела в наступающую вечернюю тьму. – Ты что, не помнишь, какой он в детстве был? Думаешь, изменился?
– Изменился, – глухо буркнула девушка.
– Ой дура… – повторила ее хозяйка. – Знаешь, попомни мои слова. Берегись его! А от ребенка избавься, не то как родишь, Марку порубит его на куски и скормит собакам. Тогда вспомнишь меня.
Девушка вдруг подняла глаза на свою госпожу, лицо ее словно застыло, затем она проговорила:
– Пойду я, пора. Ключи нужно вернуть.
– Ну, иди. Иди. Береги себя, поняла?
Служанка ничего не ответила, вышла и заперла за собой дверь. Ее госпожа наспех поужинала, а потом улеглась на кровать, свернувшись калачиком под тяжелым теплым одеялом и пребывая в безрадостных думах.
Наутро она смотрела из своего раскрытого настежь окна, как Драгомир с братьями покидает дом ее отца и уезжает восвояси. Радость и тревога в груди несостоявшейся невесты мешались с морозным утренним воздухом, который она жадно вдыхала, полнясь неясными предчувствиями.
Ближе к обеду к заточенной сестре приходил Марку. Она издали заслышала его шаги по коридору и голос: он громко кого-то бранил. Эржбета вскочила с постели и успела запереть тяжелую
