вступило в свои права.
Яркое солнце осветило мир. Шустрые лучи пробились сквозь кроны деревьев и разбудили лес. Запели птицы, зашелестела листва. Где-то забарабанил дятел. Озорной лучик наткнулся на спящего человека, поиграл, переливаясь на золотом шитье одежды, добрался до лица, пощекотал нос, прыгнул в глаза.
Бенедикт чихнул и проснулся. С удовольствием потянулся, разминая затекшие за ночь руки и ноги. Медленно открыл глаза и замер: напротив сидел человек, ничем не напоминающий Гучу – въедливого и ироничного черта, который сделал хорошую карьеру в преисподней.
Нет, теперь это был мужчина лет тридцати с черными, как смоль, волосами. Лицо, спокойное и умиротворенное во сне, все же было лицом хищника. Нос с горбинкой напомнил ангелу клюв большой птицы. Тонкие губы плотно сжаты. Квадратная челюсть говорила о том, что человек решителен и опасен. Брови черной полосой взлетали к вискам. Даже ресницы показались ангелу оружием – они напоминали обломки игл.
Незнакомец открыл глаза и пригвоздил Бенедикта к месту взглядом угольно-черных глаз.
– Не бойся, свои.– Брюнет усмехнулся, и на его щеках появились знакомые ямочки. Ангел вздохнул с облегчением.
Немного поплескавшись в протекающем по дну оврага ручье, Бенедикт присоединился к спутнику – тот уже с аппетитом уплетал хлеб. Присев рядом, юноша сначала с опаской посмотрел на еду, потом осторожно взял маленький кусочек сыра и, распробовав, во второй раз удивился приятности этого способа восполнения энергии. Минуту спустя он уже с удовольствием уплетал за обе щеки все, что лежало на салфетке – жевал хлеб и сыр, хрустел огурцами и редиской, надкусывал чеснок, уже не боясь его жгучести. Гуча, открыв рот от изумления, смотрел, как с молниеносной быстротой исчезает еда, а Бенедикт, прикрыв от удовольствия глаза, шарит руками по салфетке, хватая то одно, то другое.
– Да, парень, дистрофия тебе не грозит,– медленно произнес он, улыбаясь щенячьему восторгу ангела.
– Извините,– прошептал Бенедикт и покраснел как вареный рак,– я, кажется, немного увлекся.
– Да ничего, не жалко,– засмеялся брюнет,– вот только бы живот с непривычки не заболел. Ты первый раз в таком теле?
– Да.– Бенедикт громко рыгнул.
– Значит, тебе предстоит испытать обратную сторону этой вкусовой оргии, и кажется…Что, уже?
Ангел пулей понесся в кусты. Гуча в ожидании продолжения шоу раскурил трубку, пустил длинную струю сизого дыма.
Бенедикт появился не скоро, пунцовый от смущения и немного ошарашенный.
– Ну и как? – поинтересовался черт, наслаждаясь спектаклем.
– Странно,– ответил ангел,– в учебнике по анатомии человека это описано по-другому. Я думал, что это гораздо приятнее.
– Все, ангелок, зависит от того, с какой точки зрения ты подходишь к вопросу. Хотя, с какой ни посмотри, понос, он всегда приятней запора,– философски заметил Гуча.
– Как
