что нужно принять душ. Дыхнула себе в ладонь – ужас, вчера зубы не чистила, да еще этот чертов джин с тоником. Что-то я забыла. Что-то важное. Ах да, переезд. Я уже должна была оказаться дома.
– Привет, – услышала я. Обернулась. Он лежал и смотрел на меня посветлевшими серыми глазами. Потом зевнул, приложив руку к губам, и потянулся. – Ну мы вчера и набрались. У тебя водички нет?
– Водички в доме полно, – пожала плечами я. – Тебе что, принести?
– А ты что, ангел во плоти? – хмыкнул он, а затем застонал и приложил ладонь ко лбу.
Я посмотрела на часы. Еще не было и девяти. Мы проспали часов пять. Вот почему моя голова словно ватой набита и каждый шаг дается с трудом! Я выбралась из комнаты, прошла на кухню, долго стояла, держа ладони под струей холодной воды, – просто так, не думая, как настоящий буддийский просветленный в медитации. Полная пустота.
– Кхе-кхе. Так, значит? Помирать буду – стакана воды не дождусь? – Митя улыбался, прислонившись к дверному косяку.
– Пожалуйста, вот. – Я отошла от крана. – Ни в чем себе не отказывай. Воды, что ли, жалко?
– Эх, водичка, – и он склонился к живительной струе.
Мы долго сидели в кухне молча, не испытывая ни малейшей потребности в разговоорах. Потом он спросил, нет ли у нас яиц, и я не совсем поняла, что он имеет в виду, когда говорит «у нас». Не поняла – но не стала переспрашивать, шестым чувством почуяв, что сейчас не время уточнять. Ни у кого нет ответов, но есть последние четыре яйца – не мои, Ларискины, и есть хлеб, совсем немного, и луковица, которую можно пожарить.
Лариса вернулась через неделю. Официальная версия – забрать вещи. В квартире почти ничего не изменилось, за исключением того, что Митя перевез из общежития три пакета с вещами, да так пока и не разобрал. Он был занят, сессия, практика, к тому же нашел себе подработку, делал кому-то из института чертежи, так что пакеты так и стояли в коридоре. Он доставал из них очередную чистую футболку и исчезал до вечера.
Я почти не видела его, а он – меня, и нас обоих это, кажется, абсолютно устраивало. Во всяком случае, никто ничего не хотел выяснять. Разве не это называется «жить сегодняшним днем»?
Лариса, едва зайдя в квартиру, все испортила.
– Сонька? Ты разве не уехала? Ты же должна была уже уехать, разве нет? – сказала она вместо «здрасте», разглядывая меня как неожиданное неприятное пятно на светлых обоях.
Я моментально ощетинилась.
– А тебе какое дело?
– Какое мне дело? Вообще-то мы говорим о моем женихе!
– О твоем бывшем женихе, не так ли? – вставила я справедливости ради.
Тут Лариску заклинило. Она смотрела на меня как на таракана, по которому никак не может попасть тапкой. Столько уверенности в себе – и это после того, как ее нагие фотографии оказались выставлены на всеобщее обозрение.
– Бывший он или нет – тебя
