style="font-size:15px;"> – Чего ты, папа, вечно к Андрюшке цепляешься? Ты же ни на одном его концерте не был, а говоришь. Да он чужие песни поёт лучше, чем сами артисты. А какие у него отличные песни собственного сочинения! – с жаром заступилась за брата девчушка.
– Ага, и певец, и композитор, и стишки клепает… На все руки от скуки! А на самом деле лодырь и вертопрах, – зло вынес вердикт отец семейства.
– Ты чего опять бушуешь, отец? – усмехаясь, спросил Андрей, вернувшийся домой под шумок незамеченным.
– Вот, полюбуйтесь, гений наш соизволил домой вернуться. Ты чего шатаешься по ночам? – загремел Александр Петрович, грозно посматривая на сына.
Андрей привык к нападкам отца, да и по характеру парень был спокойным и выдержанным, в мать. Он с пониманием относился к тому, что отцу не нравится рок-музыка, что тот не принимает длинных волос у мужчин и уж совсем в голове отца не укладывалось, как это можно работать без записи в трудовой книжке. Андрей понимал, что Александр Петрович живёт понятиями и идеалами старой, советской, жизни, которая на глазах трансформировалась во что-то новое, до конца им не понятое. Девятнадцатилетнему парню, конечно, намного легче приспособиться к новым реалиям. Андрей понимал это и не обижался на отца.
– Пап, я взрослый человек. Я не раз объяснял тебе, что мы выступаем по вечерам. Мы рок-группа, нам что, в детских садиках днём выступать, малышню развлекать? – спокойно, не повышая голос, ответил Андрей и чмокнул мать в щёчку: – Мамуля, дай чего-нибудь поесть.
– Вот-вот, взрослый он. Девятнадцать лет балбесу, через месяц двадцать лет стукнет, а всё на шее у родителей сидит. И ведь не стыдно!
Тут не выдержала Любовь Васильевна: она коршуном налетела на мужа, хлестнула его по плечу кухонным полотенцем и крикнула:
– Да ты чего несёшь, Шура? Ты родного сына куском хлеба попрекать будешь?! Не слушай ты его, Андрюшенька, садись за стол, сейчас кушать будешь.
– Я, между прочим, работаю и нахлебником у вас с мамой на шее не сижу: с девятого класса каждый месяц маме деньги даю на питание, да и одежду, и обувь с тех пор сам себе покупаю, – глядя отцу в глаза, ничуть не обидевшись, спокойно ответил Андрей.
Отец растерянно глянул на жену:
– Что, правда, что ли?
– Конечно, я его деньги на сберкнижку откладываю, ему же и пригодятся когда-нибудь потом, – подтвердила Любовь Васильевна слова сына.
Александр Петрович сразу успокоился, потрепал сына по макушке.
– Молодец, вот это по-мужски. Я не жадный, ты не думай, Андрей, уж своих детей как-нибудь прокормлю и обую-одену, я просто не хочу, чтобы ты жил иждивенцем, паразитом. А так, молодец! Только, сынок, ну обрежь ты свои волосы: глажу сына по голове, а кажется – вторую дочку. Впору косу заплетать. Мать, купи ему ленту алую, да заплети ему косу девичью, – отец загоготал, довольный своей шуткой, а потом
