style="font-size:15px;"> – Да как в него попадешь?! Гаденыша словно обучил кто… Увертывается! У! Я ему!
Стрела пролетела совсем рядом, обожгла, едва коснувшись, уха.
– Сука! – выругался Рихтер, чем сбил дыхание.
– Цельсь! Пли! – скомандовав, старший выстрелил и сам. – Гляди, братия, как стрелять положено! Ха!
Сильный удар сбил Крысу с ног. Он не успел сообразить, что произошло, но кое-как поднялся с земли и побежал вновь, но на этот раз еще медленнее и подволакивая подвернутую при падении ногу.
Всадники замерли. Они прекрасно видели свою добычу. От победы их отделяли немногим более сотни шагов, длинный овраг вдоль дороги и отчаянное нежелание вора подыхать.
Тот, кого называли Крысой, встречал свой бесславный конец. Во всяком случае, так считали люди барона.
Поднялся сильный ветер. Лисья дубрава ощетинилась узором пожелтелых листьев.
– Он подыхает, – подвел итог тот, кто был за главного. – Можно более не торопиться. Спешивайтесь. Пойдем по следу и снимем с ворюги голову.
– Резонно.
– Для человека со стрелой в спине он неплохо держится.
– Да, стоит признать, что силы в этом подгузке на десятерых.
– Ничего, вон уже и ногу по земле волочит.
– Кончай треп, мы его еще не догнали.
3
Прислонившись к дубовой кроне, вор скинул с плеч торбу. Переведя дух и убедившись в том, что погоня отстала, он криво ухмыльнулся. Стрела, которая должна была оборвать его жизнь, пробила серебряную миску, расколола надвое затейливую статуэтку и застряла в кувшине для вина. Парень воздержался от глупых шуток на тему того, что воровство в очередной раз спасает ему жизнь, и, открыв мешок шире, удостоверился в целости самого ценного содержимого – шкатулки с ядами. Беглец надломил древко стрелы и крепко затянул шнурок торбы, бормоча что-то себе под нос.
Выглянув из-за дерева, Рихтер увидел приближающихся к лесу людей. Не имея привычки бросать награбленное, он было собрался идти дальше, но лесное безмолвие привело его в чувство
– Звон выдаст меня, и тогда… – Оглядевшись по сторонам, он не нашел ничего лучше, кроме как спрятать торбу в яму между узловатыми корнями. Для верности присыпал сокровище опавшими листьями. Вор бегло осмотрел припухшую щиколотку. – У кошки поболит… – произнес он. Так говорила мама. – Да, пусть и у нее поболит, а мне бежать надо.
И он бежал. Бежал от смерти к смерти, сам не понимая того. «Не стоит заходить вглубь леса! – кричало сознание. – Нужно идти не оборачиваясь, – тут же твердил Рихтер самому себе и себя же слушал, понимая, что эти мысли ему не принадлежат. – Лишь чаща укроет меня от смерти».
Истории о Лисьей дубраве, предостережения и песни, сложенные об этом жутком месте, прежде казались ему жалкими отголосками прошлого, брехней суеверных крестьян и красивой
