и сгинуть, да опять меня Боженька спас. Кто-то увидел меня с берега, сказал маме. Она примчалась на берег и замерла: и кричать боялась, чтобы не напугать меня грядущим наказанием, и стало ей плохо от такого зрелища. Тут я оглянулась, и увидела на высоком берегу маму. И помчалась тем же манером обратно на запань и благополучно залезла на берег. Ну, тут уж мне воздали по заслугам.
Бабушка, как исконно русская и сильная личность, прошедшая не один круг ада, не выбирала выражений и за словом в карман не лезла. Она мне сообщила, что я мытарка, антихристка окаянная, подлянка чёртова и т. д. А если я, по её мнению лезла не в своё дело, она называла меня «подскок пиздяной». Вот так, коротко и ясно. Но я на это не особо обращала внимания, пропускала мимо ушей – лишь бы не били, но кроме ругани драли меня беспощадно. Это бабушкино влияние, но она других методов и не знала, и её так воспитывали и она так же, у неё было 4 парня как тут обойтись без порки.
Забегая вперёд, скажу, что живя у Виктора, женатого человека, отца двоих детей, она оттузила его подшитым валенком, когда он явился с работы пьяным и стал ссориться с женой. И это помогло. Вот так и со мной – им некогда было воспитывать меня убеждением, все их силы уходили на то, чтобы выжить, особенно в 1946-47-48 годах. Это были самые тяжёлые послевоенные годы. Но я этого тогда знать не могла.
Я была смелая, рисковая, быстрая, решительная, лёгкая, как пёрышко. Леночка Шлеева, внучка моя, такая же худенькая, как я была в детстве. И я тоже не ела мяса, потому что тогда его просто не было. Я доставляла своим близким немало огорчений. И они ещё не всё знали: я 6 раз тонула, даже научившись плавать, и меня каждый раз кто-нибудь вытаскивал или сама выкарабкивалась. Даже у берега в реке были глубокие омуты, и в них тонули иногда даже взрослые. На моих глазах утонула девушка лет 16, и я впервые так близко осознала смерть.
На другом конце конного двора был «каретный сарай». Там стояло множество разбитых телег, пролёток, саней с оглоблями. Это было любимым местом игр ребятишек с конного двора. Старшим мальчишкам удалось даже выкатить одну пролётку. Мы, малыши, набивались в кузов и раскачивались на рессорах, а мальчишки пытались тащить её за оглобли, но они для этого ели слишком мало каши, они её совсем не ели в ту пору. Нам была дана полная свобода, взрослым было не до нас. И такая свобода не всегда хорошо кончалась. Чего только не случалось с ребятишками в то бесконтрольное время.
Стриженая голова, чёлка, худоба – вылитый мальчишка и характер мой соответствовал. Я не ощущала себя ни мальчиком, ни девочкой – некое бесполое существо. Одежда на мне как с чужого плеча, обычно перешитая из старого и большого, на вырост. Всё висело на мне, как на вешалке. У мамы не было средств на новые вещи, да и вряд ли они тогда были в продаже.
Дом на улице Александра Невского
В 1946 году случилось знаменательное событие, жизнь наша сделала крутой поворот: нас переселили из норы на конном дворе,
